Кирилл Казанцев - И никого не стало…

– Вот сука, не ожидал… – сплюнул сквозь зубы Андрей.

– Господи, помоги… – застучала зубами Ольга Дмитриевна.

– Даже не знаю, Ольга Дмитриевна, что вам может помочь, – вздохнул адвокат, покосившись на дверь. – Господь вам точно не поможет по причине, от него не зависящей: его не существует.

– Существует ОМОН, – сказал Никита. – Он сейчас прибудет.

– Точно, – захихикал Чичерин. – Уже слышу, как он прибывает.

И он манерно приложил ладонь к уху, не отводя глаз от аудитории. И вдруг сглотнул, кадык чуть не вдавился в горло. Из-за двери явственно доносились шаги…

Физиономия адвоката стала медленно вытягиваться и покрываться болотной зеленью. Генрих Павлович занервничал, и пистолет в руке начал совершать угрожающие рывки. Он лихорадочно прикидывал, успеет ли перестрелять всю компанию, пока не появится следующая. Но поздно, шаги звучали под самой дверью! Словно статуя командора передвигалась – грузно, тяжело, неотвратимо. Шаги давались человеку с трудом; прежде чем ступить, он собирался с силами, переволакивал ногу, а когда ставил ее на пол, весь сотрясался… Люди затаили дыхание.

Дверь со скрипом поволоклась – очень медленно, как в сказке. А потом через порог перевалилось такое…

Явление Христа или, скажем, Антихриста люди встретили бы с меньшим изумлением. У порога возвышалось нечто несуразное, порванное, местами окровавленное, одетое в невесть что, заиндевелое, обросшее снегом и льдом. На голове у этого нечто стояло колом одеяло, практически все лицо покрывала корка льда. С бровей и ресниц свешивались огромные сосульки. Лицо у человека было полностью обморожено. И пальцы рук, торчащие из рукавов твердого, как камень, рубища, превратились в белые скрюченные отростки, пригодные разве что для ампутации. Во всем представленном, как-то в основном интуитивно, с твердой долей сомнения, можно было опознать прокурора Головача Иннокентия Адамовича…

Люди ахнули. Адвокат поперхнулся. Он устал уже вертеть головой, контролируя и людей, и это наезжающее на него чудо. А Иннокентий Адамович вряд ли отчетливо понимал, куда он попал. Он двигался на автомате, ведомый инстинктом. Оставалось неразрешимой загадкой, почему он выжил и почему до сих пор передвигается! Он шел, с тяжелым стуком, грузно переставляя похожие на тумбы ноги, и не куда-нибудь, а прямо на адвоката!

– Да пошел ты! – взвизгнул Чичерин и вскинул пистолет. При виде дула, направленного ему в грудь, в глазах прокурора появилось что-то осмысленное, как бы даже не испуганное. Грохнул выстрел! И ледяная статуя свалилась навзничь, с невообразимым грохотом, под истошный женский визг. Словно ваза китайская разбилась. Откололись кусочки льда, посыпались сосульки с ресниц и бровей…

Чичерин развернулся в прыжке, вскидывая ствол, оглянулся, не бросается ли кто на него? Но люди стояли и, словно заколдованные, смотрели на лежащую под дверью тушу. Никита сглотнул: было в этом что-то декадентское и сюрреалистичное.

– И как рука у вас поднялась, Генрих Павлович? – откашлявшись, проговорил он. – Человек очнулся, проделал такой длинный путь. А все для чего?

– Заткнитесь, – буркнул адвокат. Он усиленно хмурился и напряженно думал. Что-то в происходящем ему решительно не нравилось, но он не мог определиться, что именно.

– Странно, – сообразил он, начиная очень пристально вглядываться в лицо Никиты и не видя в нем ничего для себя утешительного. – Вы же у нас такой резкий. Вам хватило бы доли мгновения, чтобы броситься на меня. Могли и не успеть, но это неизвестно, а вдруг успели бы? Но вы предпочли не воспользоваться шансом. Почему? Не хватило решимости? Странно…

– Ну, ладно, Генрих Павлович, хватит ломать комедию. – Никита расслабился и расправил плечи. – Должен вас огорчить, пистолет заряжен холостыми патронами. Все, что здесь было, – невинный спектакль. Нам требовалось ваше признание, и видеокамера его невозмутимо зафиксировала. Увы, Генрих Павлович, не верит в вас Бог, можете расслабиться. Вас записали. Со дня на день будет смонтирован фильм. Обещаем интересные эпизоды и прикольные фотки.

– Что за бред? – неестественно засмеялся Чичерин.

– Конец пути, – кивнул Никита. – Вам не следует питать иллюзий, как говорят дяди в телевизоре. Положите пистолет и делайте все, что хотите. Можете повеситься. Можете в лес прогуляться – сегодня изумительная погода. Нам даже не хочется вас вязать и бить морду. Но будете рыпаться, именно так мы и сделаем. Скоро прибудут полиция и спасатели.

– Вот это дело, – крякнул Андрей и добродушно засмеялся. – Вспомнил, ты заправлял свою пушку холостыми, когда мы к дому подъезжали. Ну и ну, – он недоверчиво покачал головой. – Знаешь, Никита, я так не удивлялся с тех пор, как в меня инкассаторы въехали…

– Ну, слава богу, – расслабилась Ольга Дмитриевна. – Вы так и до инфаркта довести можете. Странный вы человек, – и она уставилась на Никиту с нескрываемым интересом, так что Ксюше пришлось громко кашлянуть, возвращая женщину в обозрение неприятных для нее перспектив.

Покачал головой Волостной и как-то с претензиями выставился на подрагивающий в руке адвоката пистолет. Адвокат облизнул губы, вымучил недоверчивую ухмылку.

– Ну конечно… – И заржал, осененный догадкой: – Кого вы за нос водите, умник? А это что? – И он мотнул головой на неподвижное тело прокурора, вокруг которого уже расползалась лужица от тающего снега.

– Такова Одесса, – пожал плечами Никита. – Ирония судьбы, или как там назвать. Представляете, какой шок у человека – дошел, не сломался, а тут пуля в упор. Возможно, он жив, возможно, умер от разрыва сердца. Вы бы присмотрелись, Генрих Павлович, на теле прокурора нет огнестрельного ранения.

– Получай, сука… – завизжал Чичерин, вскидывая пистолет. Прогремели два выстрела – Никита вздрогнул: неприятно, при ином раскладе из него бы уже кишки полезли.

– Ах ты тварь! – Адвокат завертелся, плюясь слюной, завыл в отчаянии, начал дергать стволом, потом захохотал нечеловеческим голосом, направил пистолет на обомлевшую Ольгу Дмитриевну и надавил на спуск. Прогремело оглушительно.

– Ой, мамочка… – Ольга Дмитриевна картинно взялась за сердце.

А Никита уже неторопливо направлялся к адвокату, сжимая кулаки. Не мог он тому позволить палить безостановочно.

– Да будьте вы прокляты! – взревел бычьим ревом адвокат, швырнул пистолет на пол и, перепрыгнув через тающего прокурора, бросился прочь из гостиной.

– Ну, дела… – покорябал ершистый затылок Андрей. Он, кажется, напрочь забыл о своей поврежденной ноге.

– Я скоро подохну от всего этого… – убежденно заявила Ольга Дмитриевна, откинула голову и закрыла глаза.

– Мы позволим ему уйти? – как-то неуверенно вопросила Ксюша.