Кирилл Казанцев - Вороны любят падаль

– Жесткую – это как? С той самой кровью?

– Именно. Без крови настоящее дело не делается. Помнишь тот адрес, который я тебе дал? Мне под большим секретом донесли, что по этому адресу временно скрывается опасный рецидивист по кличке Аганез. Он в розыске, на нем тройное убийство висит, и у него на уме только одно – тихо отсидеться два-три дня, пока его кореша не переправят дальше к югу. Как думаешь, что будет, если в это тихое место к вечеру наведается группа оперативных работников?

– Стрельба будет, – хмуро сказал Бобров. – Не дело ты затеял, Решетников.

– А ты Дроздова увидеть желаешь? Так вот, по моему авторитетному мнению, ни хрена ты его не увидишь, если мы сейчас Жмыхова за жабры не возьмем. Он надеется своего подставного получить и окончательно дожать дроздовскую супругу, чтобы она его в наследники записала. Они не выпустят ни Самойлову, ни Дроздова, пока свидетельство о праве на наследование имущества не будет подписано, и причем именно на того, на кого надо. Дроздова, возможно, вообще укокошат, чтобы нагнать страху на Самойлову. Мол, и тебя то же ждет… У них цейтнот, Семеныч! Они теперь на крайние меры пошли, и мы, соответственно, на крайние пойдем. А как же? Кто не рискует, тот не пьет шампанского!

Решетников трепался, сыпал словами, и на его потной хитрой физиономии живо поблескивали глаза, но все равно чувствовалось, что он находится не в своей тарелке и пересиливает себя, изображая энтузиазм. Боброву, в сущности, было наплевать, какие планы строились в беспокойной голове капитана, его претензии так далеко не распространялись. Ему было важно вернуть живым и невредимым Дроздова, по возможности и бывшую жену Виктора, а все прочее выходило за рамки его интереса. Конечно, хотелось еще вернуться домой и, может быть, хорошенько врезать коньячку для расслабления нервов, но это были уже такие отдаленные события, что о них даже мечтать было страшно.

– В общем, ты проще на это смотри, Семеныч! – посоветовал Решетников. – Мы сейчас заедем за ребятами – я тебе говорить не буду, кто они такие – для твоего же спокойствия. Им соответственно про тебя тоже ничего не известно, просто хороший человек. Приметы не запоминай, ни к чему это. Вы все будете выступать в качестве грубой рабочей силы. Очень грубой. Мочить противника разрешаю до самой смерти. Ты, Семеныч, конечно, будешь чистоплюйствовать, но учти, те ребята, жмыховские, церемониться не станут. Тем более у кое-кого из них на тебя зуб имеется. Соберемся, дождемся сумерек, затаимся на Короткой в складках местности, ты позвонишь, как велено, и будем ждать гостей.

Ребят у Решетникова действительно было немного – покружив по городу, он подобрал в разных местах двоих. Это были крепкие на вид мужики средних лет, выглядевшие довольно обыкновенно. О профессии их Бобров мог только догадываться, потому что оба оказались заядлыми молчунами. Единственное, что узнал о них Григорий Семенович, что одного зовут Яном, а другого Степой. Даже импровизированный ужин, который организовали прямо в машине, прошел в полном молчании, будто на похороны собирались.

Когда начало темнеть, приехали в заброшенный квартал и припарковали машину в захламленном дворе деревообрабатывающего комбината. Заброшенное производство выглядело жутковато – безлюдные дворы, выбитые окна, облезлые стены. Нигде ни одного огонька. Сам квартал вокруг комбината не был совсем уж нежилым. Некие стойкие домовладельцы не покинули еще своих изношенных жилищ, несмотря на многочисленные предупреждения администрации. В некоторых окнах теплился свет, хотя вряд ли это освещение было электрическим – провода были давно обрезаны.

Без шума компания проследовала во двор дома 2/8 – обветшавшую «хрущевку» с осыпающимися балконами – и после короткого, вполголоса, инструктажа рассыпалась в разные стороны. Ян ушел к дальнему торцу здания, Степа спрятался в кустах у ближнего, а Решетников с Бобровым укрылись за вонючими контейнерами для сбора мусора.

– Не зря нас мусорами зовут, – с черным юмором заметил Решетников. – Очень близко к действительности. Давай, звони теперь, думаю, они уже созрели. Копытами небось стучат.

Под мышкой у него торчал какой-то продолговатый предмет, завернутый в мешковину. Предмет этот Боброву очень не нравился.

Он позвонил по старому номеру Дроздова. Ему действительно ответили сразу. Голос он не узнал. Скорее всего, это был Лоскутов. Бобров сообщил адрес и получил указание ждать на месте.

– Только больше никаких уловок, – сказали ему. – Шутки кончились. Если человека не будет, пеняй на себя, Бобров.

Решетников тоже напутствовал его.

– Семеныч, ты их встретишь в воротах и поведешь в подвал через первый подъезд, понял? Все они не пойдут, да это и к лучшему. Кто тут останется, за теми я присмотрю. А ты, главное, голову береги. На этих-то перевертышей внимания не обращай. Они сами свою судьбу выбрали. А вот если тебе башку снесут, обидно будет. В общем, ходи, да оглядывайся.

Бобров не собирался никому преподносить в подарок свою голову, но Решетникову в ответ сказал, что когда-нибудь обязательно с ним сочтется, да так, что тому мало не покажется.

– До меня скоро не дотянешься, Семеныч! – без улыбки заявил Решетников. – Я кроме шуток карьерный рост себе наметил. Так что на будущее ты не рассчитывай.

Район все больше погружался в темноту. Вскоре с той стороны, где поднималось в небо городское зарево, послышался шум автомобильного мотора.

– Все по местам! – пробормотал Валентин, прячась за мусорным ящиком. – Кажись, едут.

Бобров неспешно направился к въезду во двор. Звук едущего автомобиля приближался. Из темноты вырвался сноп яркого света. Григорий Семенович вышел навстречу, поднял вверх руки. Автомобиль, урча, подкатил ближе и затормозил в метре от Боброва. Щелкнули дверцы. Три темные фигуры возникли в приглушенном свете фар и направились к Боброву.

– Ну и местечко ты выбрал! – брезгливо сказал из темноты Жмыхов. – Хотя… Здесь, по крайней мере, спокойно. Если ты нас обманул, то у нас будет возможность спокойно поговорить.

– Хорош трепаться, начальник! – грубо перебил Григорий Семенович. – Где Дроздов?

– Дроздов в укромном месте. Не вообразил ли ты, что я повелся на твои обещания? Сначала деньги, а потом уже стулья, как говорится. Племянники здесь? Оба?

– В подвале, – буркнул Бобров. – Запер я их. Один мой старый знакомый за ними приглядывает.

– Что еще за знакомый? – насторожился майор.

– Не твоего ума это дело, – грубо ответил Григорий Семенович. – Отпустил я его сейчас.

– Ладно, так ты имей в виду – если ты крутишь, Бобров, то я тебя тоже скручу…

– Ты мне Дроздова верни! И жену его.

– А это уж от тебя зависит. Давай, ребята, шуруйте за ним. Мы с Петром – видимо, имелся в виду водитель – здесь подождем. И будьте осторожней. Хватит с нас сюрпризов.