Кирилл Казанцев - Заковали сердце в лед

– Нормально, цвету и пахну. – Порубов смущенно пялился в глубокий разрез ее кофточки.

– Вижу, что поправился, – пошутила она, отходя на шаг и глядя на его немного впалые щеки.

– Ага, не камера, а райский сад. Сидел как у бога за пазухой. Кстати, спасибо за адвоката, здорово услужила. Если бы не он, отдыхал бы я в том раю и дальше, рассматривая небо в клеточку. – Андрей слегка приобнял девушку. – А ты все хорошеешь и хорошеешь.

– Стоп, стоп, подожди. – Лицо Барби стало вдруг серьезным. – Какого еще адвоката? Я не при делах, никого тебе не нанимала. Да и денег у меня таких нет, чтобы на адвокатов раскошеливаться.

– Странно. – Андрей прикинул в уме, кто бы это мог быть. – А я сразу на тебя подумал. Может, это Монгол подсуетился?

– Не-а, если бы дядя, я первая была бы в курсе, – отрицательно помотала головой девушка.

Они присели на лавочку. Рядом в траве шумно копошилась стайка воробьев, вырывая друг у друга засохшую корочку хлеба. Порубов задумался. Если не Маша, значит, точно Клещ с Ботаном расстарались. Деньги у них имелись. Кроме них, больше никому не могло быть до него дела.

– Ладно, проехали. Есть у меня мыслишка, кто меня оттуда вытянул. – Он игриво подмигнул и обнял девушку за талию. – А откуда ты узнала, что меня выпускают?

– Ну ты спрашиваешь. Племянница Монгола может узнать многое. У дяди везде есть свои люди, – улыбнулась она.

– Смотри, какая! Нигде от тебя не спрячешься. А с виду не скажешь.

– Ой-ой, на себя посмотри, – кокетливо передразнила его Маша.

– А чего мы тут сели? Пойдем, перекусим чего-нибудь, а то я голодный как волк.

Они поднялись и свернули на аллею. Идя под ручку по зеленому парку, Андрей с Барби были похожи на парочку влюбленных. Солнце, пробиваясь сквозь листья, рисовало на тротуаре причудливые кружева теней. Издалека было видно, как они заливисто смеются, что-то увлеченно друг другу рассказывая.

Припарковавшись недалеко от ворот СИЗО, Катя Пряник наблюдала за парой и нервно кусала кончики ногтей. Она не могла понять, что происходит и откуда взялась эта девица. Ведь там, в больнице, Маша казалась честной и искренней. Она с невинным видом уверяла, что Андрей ей ни капельки не нужен, что между ними ничего нет. И вообще, ее прислал «один друг Андрея, который на зоне сейчас сидит», и видит она этого Андрея впервые в жизни. Лживая лицемерка! Все ее уверения никак не стыковались с тем, что Катя только что наблюдала. Эти нежные взгляды, эта непринужденность – будто всю жизнь его знает. Бросилась на шею, чуть ли не расцеловала, а теперь вышагивает с ним под ручку, виляя задницей. Она, конечно, понимала, что никаких прав на Андрея у нее нет, – сама виновата, но все равно обида и ревность раздирали сердце на куски, еле хватало сил удержаться и не расплакаться. Проследив, как «голубки» зашли в ресторанчик, Катя смахнула со щеки слезу и рванула машину с места. Скорее отсюда, прочь, подальше, чтобы не видеть их рядом! Иначе можно сорваться, вбежать туда и устроить скандал. Катя понимала, что это выглядело бы глупо и нелепо. Тем более что она сама бросила Андрея и никакого права на ревность не имеет. Собственными руками разбила любовь, а теперь пожинает плоды своего предательского малодушия.

В ресторанчике, куда они забежали перекусить, Маша заказала Андрею большую пиццу и, сидя напротив, с умилением смотрела, как он жадно уплетает кусок за куском, запивая все это соком.

Одно из необъяснимых удовольствий, которые получают женщины, – наблюдать, как любимый мужчина ест. Есть в этом какая-то скрытая эротика, нечто далекое от простых логических объяснений. Не зря женщины придумали выражение – путь к сердцу мужчины лежит через желудок.

– Слушай, а расскажи о себе, а то ведь я ничего толком не знаю. – Андрей откинулся на диване, дожевывая последний кусок.

– А что тут рассказывать? – потупила взгляд Маша, уставившись на скатерть.

– Как ты вообще попала к дяде? Ведь такой красавице не место в уголовном мире. Тебе бы порхать и наслаждаться жизнью, а не якшаться с разными уголовниками.

– Знаешь, если у тебя дядя – авторитет, а папа – сволочь, то особого выбора нет. Отец ушел к какой-то мымре. Мы с мамой жили очень бедно. Квартира была в таком захолустье, что для красивой девушки выхода только два, – горько ухмыльнулась Барби, – либо на панель, либо замуж за слесаря. Маме очень трудно дался этот шаг, но она все же решилась попросить своего брата-авторитета о помощи. Монгол почти не общался с сестрой – когда полжизни проводишь на зонах, думаешь, что лучше не напрягать родственников своим вниманием. Дядя, сам бездетный, узнав, что у него, оказывается, есть племянница, очень обрадовался. Он написал нам письмо. А потом в один прекрасный день пришли двое «уркаганов» и передали маме от Монгола большую сумму денег. После этого мы зажили припеваючи. Правда, гости к нам захаживали один краше другого. Нас стали сторониться соседи, потому пришлось переехать в другой район, в дом с лифтом, там реже сталкиваешься с соседями. Со временем дядя начал давать мне через курьеров небольшие поручения. Потом сам, ненадолго выйдя на свободу, ввел меня в круг своих знакомых. Вот, в общем-то, и все.

– Какая-то грустная история получилась. Хотя грех жаловаться: вон, люди всю жизнь по помойкам побираются – и ничего, тоже находят какие-то свои маленькие радости. – Андрей потянулся и положил свою ладонь на Машину.

Они как-то одновременно замолчали, глядя друг другу в глаза. Заметив пробегающего мимо официанта, Порубов махнул рукой:

– Счет, пожалуйста.

– Я заплачу. И даже не думай возражать, – остановила его Барби.

Придя домой, Маша, чирикая, словно птичка, про чудесную погоду и хорошее настроение, пошла на кухню. Нашла в холодильнике початую бутылку вина и, отхлебывая из горлышка, вернулась в зал и включила телевизор. По новостям шел повтор сюжета про скандальное ограбление ювелирного салона и, в частности, кражу короны.

– Ну и шума мы наделали, – ехидно усмехнулся Порубов, снимая майку. Маша с нескрываемым восхищением и блеском в глазах посмотрела на его обнаженный мускулистый торс. – Включи компьютер, я быстро. – Прыгая на одной ноге, он на ходу стянул штаны.

Раздевшись, Андрей зашел в ванную и встал под холодную струю. Последнее время он только и мечтал, как отмоется от вони камеры, грязи и пота, освежит организм и наконец-то почувствует себя чистым.

Он стоял под ледяными струями и собирался с мыслями. Завтра маме должны делать операцию. И хотя врач уверял, что в немецкой клинике стопроцентная гарантия, что опасаться нечего и операция пройдет как по маслу, на сердце все равно было тревожно.

Вытирая на ходу волосы полотенцем, Порубов в одних плавках вошел в комнату. Маша, полулежа на диване, оценивающе смерила взглядом его снизу вверх и впечатленно покачала головой: