Владимир Колычев - Порочное место

Колей Могилевским занялись опера из Федеральной службы исполнения наказания, проститутки Кручу не волновали – ведь это чужая земля. Зато Муравлева проходила по делу, которым занимался он. Проходила в качестве свидетеля, но тем не менее…

– Что вы мне хотели объяснить, Наталья Борисовна?

– Ну зачем так официально? Можно просто Наташа, – заигрывающе улыбнулась она.

– И все-таки…

– Я надеюсь, вы ничего не расскажете моему мужу, – с тяжким вздохом закатила она глазки.

– А что я могу ему рассказать?

– Ну, вы же знаете, что это за место!

– Бордель.

– Если муж об этом узнает, он меня убьет. Вы же не хотите стать соучастником убийства?

– Соучастником? – засмеялся он. – А может, организатором?

– Ну, вам видней.

– Что вы здесь делали, Наташа?

– Я приезжала к Снежане.

– Кто такая Снежана?

– Она здесь работает… Вы ее видели… Нас из одной комнаты вывели…

– Вы сами на Снежану похожи. Волосы у вас снежные.

– Это конспирация. Мало ли, вдруг знакомого встречу… Или даже мужа. – Она с наигранной пугливостью глянула на ворота, со стороны которых мог появиться Михаил Муравлев.

– А он что, здесь бывает?

– Нет, конечно. Но вдруг… Он у меня по женщинам ходок. Мне это даже нравится. Хотите знать почему?

– Почему?

– Потому что мне самой нравятся женщины.

– Поэтому вы здесь?

– Да, поэтому я здесь… А тут облава!

– Почему облава? Обычные оперативно-розыскные мероприятия.

– Я тоже так подумала, что это обычные оперативно-розыскные мероприятия, присмотрелась повнимательнее, а это облава, – весело и даже шаловливо улыбнулась Муравлева.

И тут же снова загрустила.

– Если вы скажете моему мужу, что видели меня здесь, он меня убьет.

– А он знает о ваших… э-э, так сказать, наклонностях?

– В том-то и дело, что нет… Это может стать для него ударом. Он очень меня любит, и я не хочу, чтобы он во мне разочаровался.

– Очень вас любит и при этом изменяет. Я правильно понял?

– Вы же в милиции служите, а не в Священном синоде. Уж кому, как не вам, знать о современных нравах… Я вон с Элеонорой закрутить хотела, а она к Вадиму сбежала.

– К Остроглазову? Сбежала?

– Сбежала.

– Я слышал, Вадим изнасиловать ее пытался.

– Это она вам сказала? – саркастически усмехнулась Наташа.

– Она.

– И вы ей поверили?

– Да, вы правы, Наташа, нравственность деградирует.

– Ну, не то чтобы деградирует, просто свободы стало больше. А гетеросексуальные связи еще в Древней Греции процветали. Пока мужья на военных сборах друг с другом бились, их жены голышом наперегонки бегали – кто кого догонит, та на той и поженится… Вот и мне за Снежаной бегать приходится.

– Возьмите ее к себе в горничные. Будете все время вместе.

– Я ей столько платить не смогу, сколько она здесь зарабатывает.

– Это ваши личные проблемы, Наташа. Я в них вникать не собираюсь…

– А мужу расскажете?

– А я что, к нему собираюсь?

– Ну, мало ли. Вы же занимаетесь убийством Вадима.

– Я, Наташа, завтра в отпуск ухожу. И до вашего мужа мне нет никакого дела.

– Да, и мы с Мишей собирались на Сейшелы. Мне, конечно, будет скучно без Снежаны.

– Ничего, вы обязательно что-нибудь придумаете.

– Я тоже на это надеюсь, – шаловливо улыбнулась она. – И на то, что Миша ничего не узнает, я тоже надеюсь.

– Не узнает.

– Вы меня отпускаете?

– Ну, а зачем я буду вас держать… Кстати, кто заправляет этим борделем?

– А можно, я не буду об этом говорить? – Наташа умоляюще посмотрела на Кручу.

– Почему?

– Если она узнает, что я ее сдала, она может мне отомстить.

– Кто она?

– Я не могу назвать ее имени.

– И как она может вам отомстить?

– Очень просто. Расскажет о моих похождениях мужу.

– Она знает вашего мужа?

– Узнать, где мы живем, несложно. По номеру моей машины. – Наташа кивнула в сторону автомобилей. – Вы лучше у Снежаны… Нет, у нее тоже не надо спрашивать. У любой девочки спросите, она вам скажет.

Но спрашивать никого не пришлось. Мадам объявилась сама. Эта была полнеющая красотка лет сорока с густым прокуренным голосом. Если бы Круча был режиссером и ему нужно было найти актрису на эпизодическую роль бандерши, он бы остановил свой выбор именно на этой женщине. Классический образец содержательницы притона – грубая, властная, но вместе с тем еще вполне привлекательная.

Впрочем, общаться Круча с ней не стал, этим занялись представители Зеленоградского ОВД. С чувством исполненного долга вместе со своими операми он отправился к себе в отдел. Уехала и Наташа. Ее не стали привлекать к делу даже как свидетельницу, и в этом была его немалая заслуга.

Всклокоченные волосы, помятое лицо, припухшие веки, мутный взгляд, запах перегара – так примерно выглядит похмелье.

– Чего надо? – Голос у Гены Листвянского был низким, хриплым, как будто простуженным.

– Капитан Шульгин, уголовный розыск. В дом пустишь?

– А санкция есть?

– А что, нужно?

– Ну, без санкции имею право не пускать…

– Я спрашиваю, санкция нужна? Ты чувствуешь за собой вину? Ты хочешь об этом поговорить, но тебе мешает страх перед законом?

– Какая вина? Какой страх? – растерялся Гена.

– Вот и я спрашиваю, что ты такого натворил, старик?

– Ничего.

– А почему тогда меня боишься?

– Не боюсь… А санкция нужна. Четыре бутылки пива, и я весь твой.

– А репа не треснет?

Шульгин медленно нахмурил брови и вдруг резко шагнул вперед, прямо на приоткрытую дверь. Листвянский невольно шарахнулся назад и потянул за собой дверь. Проход был свободен. А ведь не хилой он комплекции парень – высокий, широкоплечий, с крепкой шеей.

Дима Шульгин рос плохо, часто болел, одноклассники его обижали, девчонки пренебрежительно кривили губки. Маленький, щуплый, неказистый – ну кому он такой был нужен? Но все изменило книжное знакомство с Суворовым. Будущий полководец тоже был в детстве хилым, болезненным, его некрасивое лицо рано покрылось глубокими морщинами, но это не помешало ему стать великой личностью всемирного масштаба. И все потому, что Александр Васильевич много работал над собой – закалял тело, воспитывал волю и характер. И Дима занялся собой, записался на секцию бокса и самбо, бегал по утрам в любую погоду, обливался холодной водой. Трудно ему было первое время, невыносимо тяжело, но все-таки он преодолел себя, возмужал, окреп. И со сверстниками у него наладилось, а в последнем, выпускном классе у него даже случился роман с девушкой, которая давно ему нравилась. И все потому, что он тренировал не только тело и характер, а еще учился общаться с людьми, завоевывать их расположение, а если надо, то и пугать – не кулаками, а угрожающими движениями. Сейчас он как раз и применил один такой метод, потому и шарахнулся от него Листвянский.