Владимир Колычев - Порочное место

– Или гарпуном в живот выстрелить.

– Гарпуном? Ну да, слышал. Кстати, сразу хотел спросить, как ваше здоровье? – засуетился Шульгин.

– Нормально у меня со здоровьем. И сам жить буду. И вам буду жизнь портить… Да, ты прав, Дима, не мог этот Зворыкин молоток из гостевого дома взять. Да и как он мог на охраняемую территорию попасть?

– В том-то и дело, что территория практически не охранялась. Но Зворыкин этого мог и не знать. Да и алиби у него. В ту ночь он с проститутками гулял.

– С проститутками?

Что-то щелкнуло в сознании у Кручи, как будто какая-то дверка в памяти отворилась.

– Ну да, с проститутками… Мы их нашли, допросили, алиби железное.

– Проститутки, проститутки… Видел я одну проститутку.

Много продажных женщин видел он на своем веку, но сейчас его интересовала только одна из них. Кажется, он вспомнил, где видел Иру-Стеллу из элитного борделя под Зеленоградом.

– Дима, мне нужен фотоальбом Остроглазова с его девочками, хотелось бы пролистать.

Шульгин вышел из кабинета, минут через пятнадцать вернулся с флешкой, и Круча перегнал с нее на свой компьютер альбом Остроглазова. Ему понадобилось еще пять минут, чтобы найти папку, в которой хранились фотографии с изображением Иры-Стеллы. Всего четырнадцать снимков, причем только на двух из них она была запечатлена в купальнике, дальше шло банное «ню», где красотка демонстрировала свои тайны в декорациях парилки. И звали ее здесь Ванессой.

В своих пояснениях к фотосессии Вадим Остроглазов не скрывал, что снял Ванессу в ночном клубе как проститутку. Правда, сначала он принял ее за относительно честную девушку, но когда она познакомила его со своим прайсом, назад он ее не завернул. Они отправились в сауну, фотоаппарат его находился в машине, потому и появился материал для интимного альбома.

А познакомился Остроглазов с ней восемнадцатого июля две тысячи четвертого года, именно этой датой была помечена папка. Следующую папку он датировал двадцатым июля, имя девушки стояло там же, но фотографий не было. То ли они были удалены, то ли Остроглазов не смог организовать фотосессию с некой Альбиной. Ну не смог и не смог, главное, что в проститутке под именем Ванесса Круча узнал Иру-Стеллу из элитного борделя.

– С этой Ванессой спал Коля Могилевский, – вслух подумал он.

– Колю в зону давно уже увезли, – пожал плечами Шульгин.

– Да нет, Коля здесь ни при чем. Не о Коле я думаю. В этом борделе Наташа Муравлева была.

– Муравлева? Это интересно.

– А что здесь интересного? Ну, приехала к подруге.

– К какой подруге?

– К милой подруге.

– К Ванессе?

– Да нет, не к Ванессе. Ванесса с Колей была, а Муравлева с некой Снежаной, скажем так, общалась. Интересно, сколько имен у этой Ванессы? Ира, Стелла… Ира, скорее всего, настоящее имя. А Снежану как зовут?..

– А это имеет значение?

– Да нет, не имеет.

Ну и что здесь такого, если у Наташи Муравлевой нетрадиционные наклонности? Может, она приревновала Элеонору к Вадиму Остроглазову и затем убила его? Но тогда почему она не приревновала ее к Леониду Ковальскому?

– Скажи, Дима, как тесно ты общался со своей Элеонорой? – в раздумье спросил Круча.

– Ну, во-первых, она не моя. А во-вторых, не было у нас тесных отношений, – замялся Шульгин.

– Но ведь она обращалась к тебе за помощью. Могла бы к Синицыну обратиться, а обратилась к тебе. Может, нравишься ты ей, а? – поддел подчиненного Степан Степанович.

– Да нет, она мужа своего любит. Ну, может, как человек я ей нравлюсь, но не более того.

– Она тебе что-нибудь про Наташу Муравлеву говорила?

– Да, говорила. Что сидели они с ней в зале гостевого дома, коньяк пили.

– Коньяк пили, больше ничего?

– Ну, разговаривали.

– О чем?

– Да о пустяках разных. Вы же сами Элеонору допрашивали и знаете, что некогда им тогда было толком друг с дружкой поговорить. Элеонора два раза во двор выходила, не до Наташи ей было.

– А почему не вышло разговора? Может, Наташа приставала к ней?

– В каком смысле приставала?

– Не в смысле, а в свете. В розовом свете. В розовом. Наташа Муравлева женщин любит. Но это между нами. Пока между нами, а там видно будет. Ты поговори с Элеонорой, вы свои люди, может, она тебе расскажет. Может, Наташа приставала к ней. А может, к Остроглазову ревновала. Или даже к мужу. Аккуратненько так спроси, намеками, но напрямую о пристрастиях Муравлевой ничего не говори. Лишнее это. Да, и еще, надо бы в бордель под Зеленоградом съездить. Или в Зеленоградский ОВД, если эту лавочку серьезно прикрыли. В общем, эта Ира-Стелла-Ванесса мне нужна. И про Снежану тоже надо узнать. Мне бы с этими особами поговорить хотелось. Или сам с ними поговори. Надо узнать у них все, что им известно про Наташу Муравлеву. Сделаешь?

– Да, конечно! – решительно заверил Кручу подчиненный.

– Только особенно этим не увлекайся. Особой надобности в этом нет, а у тебя работы невпроворот. Так, между делом, справки наведи…

Не видел Степан Степанович связи между Ванессой и убийством Остроглазова, но ведь оперативное чутье неспроста «сделало стойку». Значит, надо отработать эту девушку, прощупать ее связи. Хотя бы для очистки совести.

Охранник на воротах изучал предъявленное удостоверение молча, с беспристрастным выражением лица, затем достал радиостанцию из кармана:

– Тут из милиции. Пропустить?

В ответ из рации что-то хрюкнуло, и охранник повел капитана Шульгина к дому.

На территории этого элитного борделя ничего не изменилось с тех пор, как здесь побывал спецназ. Разве что только листья на березках желтеют и осыпаются. Да еще машин на внутренней стоянке стало гораздо меньше, раз-два и обчелся. Ну и охранников не видно, только один у ворот стоит, и все.

И внутри все та же обстановка. Только девочек в неглиже нигде не видно, видно, расползлись по комнатам. Клиентов нет, и нечего им крутить в коридорах своими полуголыми задницами.

Про Наталью Муравлеву Шульгин слышал, но видеть ее не приходилось. Поэтому и не понял он тогда, в ходе рейда спецназа, кого это Степан Степанович вывел под ручку из борделя. Оказывается, это и была она.

И еще он видел, как Муравлеву вытаскивает из комнаты спецназовец. Одной рукой парень держал ее, а другой – длинноногую красотку в прозрачном пеньюаре и чулках на подвязке. Светлые волосы, ярко накрашенные глаза и губы…

Именно эту девушку Шульгин увидел в кабинете, куда привел его охранник. У него была хорошая память на человеческие лица, он умел идентифицировать их по глазам и базовым пропорциям, иначе бы просто не узнал эту диву. Волосы у нее отливали черным, как воронье крыло, макияж умеренный, цвет губ нейтральный, спокойный, и одежда достаточно скромная. На ней был элегантный брючный костюм, вполне пристойная кофточка, без декольте, хотя грудь у этой красотки полновесная, наверняка замечательной формы, и было даже как-то странно, что это несомненное достоинство не выставлялось напоказ. Ведь не в институт благородных девиц приехал Шульгин, а в натуральный публичный дом.