Владимир Колычев - Бугор

– Что ты говоришь?

– Говорю, что беременна.

– Ты же противозачаточные принимала.

– Это не стопроцентное средство от беременности.

– Да, и что теперь?

– Буду рожать.

– Это ты правильно придумала. Квартира у меня хорошая, места много, обстановка на уровне, работать тебе не надо. Я на работе, тебе скучно, заняться нечем, а тут ребенок… Это ты хорошо придумала, – еще не зло, но уже сквозь зубы сказал Алик.

– А что здесь такого? Тебе уже тридцать четыре года, и уже пора иметь детей.

– Да я-то не против.

– Нет, ты против.

– Я не против своего ребенка. А это не мой ребенок. А мужа твоего.

– Нет, это твой ребенок! – возмутилась Лариса.

– Да нет, со мной ты предохранялась! А со своим Демьяном – нет!

– Мы уже с тобой два месяца! А сроку беременности и месяца нет! Как я могла понести от него?

– Понести! – передразнил ее Алик. – Прямо как деревенская баба говоришь!

– А я и есть деревенская баба…

– Отвыкать надо.

– Я стараюсь.

– Вот и старайся… Кстати, дети – это сейчас не модно.

– Это для тебя не модно.

– Для меня только ты модна. Понимаешь, только ты! Мне только ты нужна! И больше никто!.. Так что давай не будем делать глупостей…

– Ребенок, по-твоему, глупость? А что же тогда умности, по-твоему?

– Умности – это аборт.

– Ты хоть думаешь, что говоришь! – ужаснулась Лариса.

– Сейчас это – раз плюнуть. Если в частной клинике, под наркозом, я тебе все организую…

С деньгами у Алика проблем уже нет: здорово раскрутил он свой бизнес. И это, как он говорит, еще только начало. Квартира у него пятикомнатная в районе Садового кольца, ремонт в евростиле, мебель из Италии; роскошь, комфорт – все в наличии. И что плохого в том, если у них появится ребенок? Ведь места здесь на всех хватит. А он – аборт…

– Сволочь ты, Глазырин!

– Да ладно, сволочь. Я же о тебе, дурочке, беспокоюсь, – заискивающе улыбнулся Алик. И лег рядом с ней, мягко накрыв ладонью ее обнаженное бедро. – Ты вот двоих уже родила, и ничего, такая же стройная, как была. И такая же красивая… А грудь мы тебе подправим, это же просто…

– Ну вот, тебе уже и грудь моя не нравится…

Действительно, грудные мышцы у нее ослабли, бюст обвис. Лариса делает специальные упражнения, но упругость не возвращается. Но если есть возможность сделать пластику, то почему бы и нет?

– Почему не нравится? Просто можно сделать лучше.

– Делай. Сначала рожу, а потом сделаю пластику.

– Если ты родишь, у тебя начнут пухнуть ноги, появится целлюлит, пузо будет…

– Не будет. Я знаю, как с этим бороться.

– После третьего ребенка уже не получится. Я с врачом разговаривал, она… он говорил мне, что после третьего ребенка в организме у женщины начинаются необратимые изменения, ее разносит, как свинью, она при всем своем старании уже не может вернуть прежнюю форму…

– Ерунда все это.

– А если нет? Если станешь толстой, как корова?

– И что? Ты меня бросишь?

– Нет… Сейчас я скажу, что нет. А как будет на самом деле… Думаю, что не брошу. Почти уверен, что не брошу…

– Я тебя поняла, можешь не напрягаться, – с тоской подумав о прошлом, вздохнула Лариса.

Демьян и третьего ребенка хотел, и четвертого, она сама отговаривала его. Демьян сказал тогда, что даст ей время передохнуть, но недолго, года два, а потом снова за дело…

Тяжело ей было в деревне, здесь в быту значительно легче. Зато там она жила полноценной жизнью. Да, там не было театров и бутиков, вечером некуда сходить, а по выходным только в баньке и можно было развлечься, но все-таки она ни о чем не жалела. Ведь там были дети. Ведь там был Демьян, которого она, что ни говори, любила. Хоть и не безрассудно, как Алика, но все-таки…

– Ничего ты не поняла. Я же о тебе беспокоюсь.

– Беспокоится он… А если у меня после аборта никогда детей больше не будет?

– У тебя же есть двое детей, зачем тебе еще?

– Где они?

– Сама знаешь, где. Ты же сама говорила, что им будет хорошо в деревне. Да я и сам так думаю. Природа, свежий воздух, парное молоко…

– Может, мы их к себе заберем?

– Ну, я не против, – совсем не убедительно сказал Алик. – Только как ты их заберешь? Тебе их просто не отдадут.

– Через суд заберу.

– Думаешь, получится?

Она боялась думать, что придется объясняться с Демьяном, проходить через постыдный бракоразводный процесс, судиться из-за детей. Но ведь она не могла оставаться его женой после того, как предала. Да и брошенные дети не дают ей покоя, так ведь и до нервной болезни недалеко.

– А если получится?

– Ну, если получится, тогда и поговорим…

– Это не разговор.

– Ну, хорошо, хорошо, заберешь…

Взгляд у Алика затуманился, но за этой дымкой, как звезды на ночном небе, замелькали шальные искорки. Верный признак возбуждения. В таком состоянии он готов был пообещать Ларисе весь мир…

– Иди ко мне.

Ей хорошо с ним, и секс – в удовольствие, но сейчас она ничего не хотела.

– Нет.

– Почему?

– Потому.

Уже два месяца Лариса живет с ним; говорит, что нужно разводиться с Демьяном, он легко с ней соглашается, но предложения руки и сердца так и не сделал. Да и жил он с ней как будто в ожидании, когда она ему разонравится и ее можно будет выставить за дверь, как прежних своих подружек. Алик радовался тому, что их связь со временем только крепнет, но ясного желания жениться на ней пока не выражал. А когда-нибудь она ему надоест, и он выставит ее за дверь. Он не исключает этот вариант, потому и не хочет иметь от нее детей, чтобы не было препятствий на пути к разрыву. А как она еще должна понимать его поведение?

– Это не ответ.

Сначала он рукой раздвинул ей ноги, затем просунул коленку меж бедер. Наступление продолжалось, и остановить его Лариса не смогла.

Она слишком быстро расслабилась, чтобы извлечь из процесса хоть какое-то удовольствие, но все-таки после случившегося осталось чувство, будто ее изнасиловали.

Холодная зимняя ночь, ветер, колючие снежинки срываются с вьюжных сугробов и несутся в лицо. Вокруг уличных фонарей густо роятся белые мухи. Светло на улице, хозяйственный Демьян об этом позаботился, и дорога здесь хорошая, прямо от остановки через всю улицу до самого центра тянется. Только сейчас эта дорога снегом занесена. Странно, почему трактор ее не почистил? А почему свет в доме не горит? И собака не лает. И коровы не мычат…

Тишина во дворе, ворота на запоре, калитка заперта. Поздно уже, Демьян и свекор должны быть дома. А Варвара Сергеевна вообще со двора никуда не уходит… Что же случилось?

Лариса и без того пребывала в сильном душевном смятении. Ушла от Алика, вернулась к мужу с повинной. Всю дорогу от Москвы до Приволья настраивалась на разговор с Демьяном, на крики, упреки, мечтала о пощечине, после которой должно было последовать прощение. Но нет Демьяна, никого нет, не перед кем виниться…