Кирилл Казанцев - Грех

– Свечи у нас тут делают, – коротко пояснил он. – Говорят, монастырь неплохой доход от этого имеет. Ведь каждый норовит в храме свечку или за здравие, или за упокой поставить или же просто чтоб грехи замолить.

– Церковные свечи, наверное, как-то особо делают.

– Ничего особенного. Свечи как свечи. Главное, что потом их освящают.

– И что, там наша братия работает?

– Человек десять, не больше. Автоматическую линию поставили. А чего это тебя заинтересовало?

– Ищу я себя, – принял смиренный вид Ларин. – Всякое богоугодное дело хочу попробовать. Вдруг мое призвание не в том, чтобы в иконописной мастерской прислуживать, а свечи изготавливать?

– Попроси благословения у отца Меркурия. Свечной завод в его ведении находится. – По лицу брата Нафанаила было понятно, что ему не хотелось бы терять такого толкового помощника, как Ларин.

К удивлению Андрея, отец Меркурий ничуть не насторожился, когда новый послушник попросил благословить его на новую работу.

И на следующий день после заутрени Ларин с другими монахами отправился к заводским корпусам. Охранник на воротах тщательно сверился со списком и пропустил нового работника вместе с прежними на завод.

Андрей шел, как и подобает монаху, потупив взгляд. Вскоре он оказался в неплохо отремонтированном, с новыми стеклопакетами заводском корпусе. Здесь сильно пахло воском, что-то булькало. Котлы на ночь не отключали, чтобы материал для свечей оставался жидким.

Вскоре монахи переоделись в рабочую одежду. Замигали лампы пультов. Заработали электромоторы. Технологическая линия пришла в движение. Сам процесс был незамысловатым. Автоматика отливала воск в формы, которые затем выставлялись для охлаждения. Потом вручную извлекались свечи и паковались в картонные ящики.

– Это же сколько воска надо для такого завода? – спросил Ларин у своего молчаливого напарника, паковавшего свечи.

Тот криво усмехнулся.

– Церковные свечи у нас не из воска делают, а из парафина. Дешево и сердито.

– А как же цвет, запах? – Андрей вертел в руках еще тепловатую свечку, от которой исходил приторный медовый аромат.

– Теперешние химики что пожелаешь приготовят. Хочешь свечи с банановым запахом, хочешь с запахом дыма, а хочешь – с медовым.

– Как чипсы, что ли, со вкусом красной икры или крабов?

– Вот-вот, – подтвердил монах, – именно так – пищевые добавки, ароматизаторы.

– Тогда на коробках стоило бы клеить этикетку с составом. Все-таки продают их как восковые.

– Деньги не пахнут, – тихо произнес монах, и чувствовалось, что говорит он это с чужих слов. – Я тоже сперва удивился, но потом отец Меркурий мне все и объяснил. Мол, это не обман вовсе, Богу не жертвоприношение нужно, а святой порыв человека, молитва. Деньги, которые он за свечку отдаст, на благое дело пойдут: монастырь обустроить, храмы.

Ларин не стал дальше расспрашивать. Со свечным заводом ему все стало ясно. Прибыль он, конечно, приносил. Но не настолько же большую, чтобы ради нее убивали священников. По большому счету, вопрос о «неправильном воске, который делают неправильные пчелы», лежал в компетенции санэпидемстанции и общества потребителей. Особого криминала здесь не просматривалось, элементарное мошенничество, надувательство, которое светило монастырским властям лишь такими относительно безобидными санкциями, как штраф и предписания.

«Дело здесь не в свечах, – рассуждал Андрей, пакуя картонные коробочки и заклеивая их полосками скотча. – Свечи только благое прикрытие для чего-то другого. И кажется мне, что в монастыре очень мало кто знает о настоящем положении вещей».

Так Ларин доработал до обеда. Но в трапезную с другими монахами не пошел, сославшись на то, что не очень хорошо себя чувствует. Дождавшись, пока работники разойдутся, он направился на разведку. Вскоре Андрей наткнулся на еще один пропускной пункт с воротами и охраной. Охранник был явно не из монастырских – чисто кавказской внешности. Под черной униформой угадывалась подмышечная кобура. Как только Ларин двинулся к нему, охранник тут же вышел из остекленной будки.

– Нельзя сюда! Не понимаешь, да? – с явственным кавказским акцентом произнес он.

– А разве выход не здесь? – делано удивился Андрей.

– Выход там, – охранник щелкнул пальцами и указал куда-то за заводской корпус.

– Спасибо, – не стал спорить Ларин и повернулся на сто восемьдесят градусов.

День работы на свечном заводе кое-что дал. Теперь Андрей понимал, что завод занимается не только производством свечей. Но чем именно – оставалось для него загадкой. Да и где могло располагаться оборудование? От странного пропускного пункта с охраной из кавказцев до внешней ограды завода было всего метров сорок, никаких строений там не просматривалось. Ларин понимал, что, даже легально работая на заводе, он все равно не разгадает эту загадку. Оставалось дожидаться ночи. Ведь грязные и темные дела только ночью и совершаются.

Воспользовавшись своим правом ночевать в иконописной мастерской, Андрей остался один. Краски и трафареты икон, доски для написания икон, источавшие смолистый аромат, его не интересовали. Он дождался, когда монастырь погрузится в сон, и выбрался через окно наружу, прихватив с собой холщовый мешок. Безопасный путь, каким можно подобраться к заводу, он присмотрел еще днем. Прошел через монастырский сад, куда не добивал свет прожекторов, и оказался у высокого забора со спиралью колючей проволоки поверх него. Через такой не переберешься, разве что на дельтаплане перелететь можно. Но любую преграду можно преодолеть, если подойти к этому делу творчески.

Ларин извлек саперную лопатку, аккуратно срезал дерн, сложил его стопкой, и через полчаса подкоп уже был готов.

Ярко горели прожектора, где-то неподалеку лаяли сторожевые собаки. Андрей торопливо приблизился к корпусу и стал взбираться по ржавой пожарной лестнице наверх. Оказавшись на плоской, залитой битумом крыше, он на корточках подобрался к парапету и осторожно выглянул из-за него. Отсюда можно было разглядеть то, что делается за странным пропускным пунктом с охраной, состоящей из кавказцев. Из всех строений Ларин видел лишь небольшой, около двадцати на десять метров, железный ангар. Из распахнутых ворот лился свет. Слышалось неровное гудение, щелкало, позванивало какое-то оборудование. Но звук долетал вроде бы издалека.

У закрытых ворот в заборе, выходящем в сторону города, стояли двое кавказцев в униформе. О чем-то говорили на родном языке – как прикинул Андрей, это был ингушский – и беззастенчиво покуривали травку. Ее сладковатый удушливый запах ветер доносил даже до крыши цеха. Затем у одного из охранников затрещала рация. Он о чем-то коротко поговорил по ней, а потом лениво отправился открывать ворота. Длиннющая фура медленно въехала во двор, а затем – в ангар. Внутри зазвучала кавказская речь. Загудел электрокар. Явно фуру чем-то загружали.