Константин Чернецов - Крым бандитский

Территория почти всего Керченского полуострова — так называемый Ленинский район (не переименованный) с райсоветом в поселке Ленино, бывшем старом селе с прекрасным названием Семь Колодезей.

Район этот по площади самый большой в Крыму и, как писали в путеводителях, «омывается водами двух морей». Но высокими сельскохозяйственными показателями не отличался, несмотря на днепровскую воду, поступающую по каналу. Однако у района были все основания стать одним из важнейших в Крыму: здесь строили крупную атомную электростанцию, которая могла бы совершить переворот во всем хозяйстве Причерноморья и Приазовья.

Успели угрохать много миллионов еще настоящих, «советских рублей», выстроили огромные корпуса, несколько вспомогательных заводов и поселок строителей, который затем, предполагалось, станет городом энергетиков, Щелкино, названный в честь одного из корифеев мирного и военного атома в нашей стране, трижды Героя и лауреата академика Щелкина, одно время работавшего в Крымском университете.

Затем, когда благодаря перестройке и гласности у нас стало возможно не только думать, но и говорить, выяснилось, что станция «привязана» к одному из немногих мест, где строить нельзя, а уж ядерный объект — просто недопустимо. Когда экологи более-менее внятно, образовав целое ну очень шумное общественное движение, объяснили, почему и как и к чему это все неизбежно приведет, стройку века заморозили. Сначала станцию пытались перепрофилировать, потом мечтали устроить учебный центр Минатомэнерго, потом денег не стало вообще.

И поселок, небольшой, но вполне обустроенный, стал живым трупом. Пустые улицы без названия, предприятия без работы и рабочих мест. Над всем этим унынием безмолвно возвышается остов недостроенной атомной электростанции, которая должна была стать надеждой региона, чудесным средством для его преображения.

Если бы станцию «посадили» в паре десятков километров от геологического разлома или если бы ее начали строить на пару-тройку лет раньше, когда думать полагалось только по ранжиру… Однако история не терпит сослагательного наклонения, и ни рукотворного, ни тем более эзотерического чуда не произошло.

Стройка не оправдала ни вложенных в нее средств, ни ожиданий тысяч людей, связавших с нею свою судьбу. Ни потока дешевой энергии, ни рабочих мест. Город, выстроенный вокруг ее блоков, остался без будущего. Строительство заморозили, без работы остались строители, в своем большинстве люди пришлые, не имевшие до этого ни кола ни двора, зато многие уже с криминальным опытом. Их согнали со всей необъятной страны на ударную стройку. Кто бы еще пошел в палатки, разбитые среди необжитой степи?

Эти люди так навсегда и остались в степи, весьма живописной своей суровой вневременной красотой, но удушающе знойной летом, пронзительно холодной зимою и пустой во все времена года.

Постепенно люди приспосабливаются к самым тяжелым условиям, отыскивают способы пропитания и вообще деятельности, тем более, если им не мешают. Но для этого нужно время, нужны определенные внутренние установки, нужна ломка психологии. Если же слом привычного образа жизни и деятельности происходит резко и непредсказуемо, в первое время наступает тяжелейшее потрясение.

Это наиболее остро почувствовали в Крымском Приазовье в 1993–1994 годах, когда в связи с сокращением производства тысячи людей остались без работы, а многие и без средств к существованию, и практически все без сбережений, как говорится, без копейки за душою на черный день.

Беспросветность, «безнадега», безвластие, и ни свободного куска хлеба, ни даже бесплатных похорон… Результат — наркомания, грабежи, насилие; к существовавшим здесь всегда браконьерству и контрабанде добавились разбой, рэкет и бандитизм. Обирали полунищих «своих», грабили немногочисленных туристов, привлеченных дикой красотой Азовского побережья, выезжали на преступные гастроли в другие города Крыма и Новороссии…

Как грибы после дождя стали появляться преступные группы, банды.

Инициатором и вдохновителем самой «черной», самой брутальной и самой печально известной банды стал ранее неоднократно судимый, или, как это звучит по судебному определению, особо опасный рецидивист — тридцатишестилетний Петр Бабак.

По воспоминаниям местных жителей, Петр Бабак был человек достаточно известный на станции, хотя и работал рядовым электриком.

Специалистом он был классным, часто работал по домам и квартирам, устраняя жильцам неполадки в электрооборудовании и проводке. Говорят, что задолго до прихода к нам западных технологий он самостоятельно собирал вполне современные средства связи и даже телекоммуникационные приборы, позволявшие принимать ранее недоступные программы. Руки у него были, что называется, золотые. Но амбициозного и своенравного Бабака, увлекавшегося трудами Ницше и Гитлера, не устраивало его место в обществе. Он претендовал на лидерство.

В отличие от множества предшественников, которые становились гангстерами вроде как неосознанно, в силу обстоятельств и внутренней ориентировки на «первую власть», власть силы, ницшеанец Петр к этому шел сознательно и методично, и практическая «деятельность» только началась, когда кризис парализовал провинцию.

Все было продумано и подготовлено, и все осуществлялось по плану. Умный и властный, расчетливый и жестокий, он подбирал себе команду исключительно из местных. С одной стороны, парни должны были хорошо знать район, в котором им предстояло действовать, с другой — испытывать определенные материальные трудности, чтобы согласиться на предложение Бабака, в-третьих, иметь семью, чтобы ими было легче управлять.

Таких людей не пришлось долго искать: с застоем в производстве и сокращением рабочих мест создалась целая армия рабочих рук, которым было все равно, чем добывать себе на хлеб — кельмой, гаечным ключом, долотом или автоматом.

Правой рукой Бабака стал Геннадий Продан, уроженец Ленинского района. Отец его дважды отбывал срок за различные преступления, он сам тоже не минул участи отца. После отсидки работу не нашел (это уже стало непросто, а Геннадий особо и не стремился), промышлял рэкетом и шантажом. В конце 1993 года его нашел Бабак и сделал предложение, от которого тот не отказался.

Кстати, по большому счету он в своем первом напарнике не ошибся после смерти Бабака члены банды единодушно признали лидерство Геннадия, так как Продан не уступал Бабаку ни в дерзости, ни в жестокости.

Продан предложил задействовать двадцатитрехлетнего Виктора Никерова. Тот, в свою очередь, привел на встречу своего одноклассника и соседа Эдуарда Туника.