Владимир Колычев - Джентльмены уже не в моде

– Врешь ты все.

– Пойди, глянь. Там, под нижним полоком…

– Гена, ты слышал? – не оборачиваясь к своему бойцу, спросил Каманин.

Парень, стоявший в дверях моечной, кивнул и направился в парилку. Едва он зашел туда, Аркадий метнул готовый к бою нож в его напарника. Рука не дрогнула, клинок не соскользнул с пальцев и по заданной траектории вошел врагу в горло. Каманин даже понять ничего не успел, как тот уже был мертв. Аркадий же к этому времени уже вскочил со своего места и пустил в ход ударную руку.

Застигнутый врасплох Каманин впал в ступор и даже не успел вскрикнуть, прежде чем пропустил убийственный удар в нос. Враг без сознания рухнул на пол, и Аркадий напрыгнул на него, но не для того, чтобы добить. Он выдернул у него из кобуры «девяносто девятый» «вальтер», снял его с предохранителя, передернул затвор. И немедленно выстрелил в бойца, выбежавшего на шум из парилки. Он опередил его на какую-то долю секунды, но этого вполне хватило, чтобы взять над ним вверх.

Следующим на очереди был Каманин. Аркадий не имел права оставлять его за спиной, поэтому выстрелил ему в голову. Правило у него такое – не оставлять живого противника за спиной. Правило, которое он выучил ценой своей крови…

Одинцов стремительно вышел из сауны, поднялся по лестнице в прихожую дома, где столкнулся с широколобым парнем в черном костюме. Боец услышал шум в подвале, он должен был отреагировать на него, поэтому и выскочил из каминного зала. Но ему и в голову не пришло, что пленник мог вырваться на свободу. Поэтому его рука с пистолетом была опущена, и этим он в корне отличался от Аркадия, который выстрелил, ничуть не медля. Пуля попала бойцу точно в лоб. Зря он связался с подполковником Одинцовым.

Увы, но это было еще не все. В каминном зале он увидел еще двоих. И эти ребята уже поняли, что происходит. Один успел передернуть затвор своего «узи», другой еще только вытаскивал пистолет из кобуры. Здесь же была Арина, но Аркадий не заострял на ней внимания. Он торопился победить, а промедление означало для него смерть…

Он стрелял на ходу, смещаясь к окну подальше от двери, из проема которой могла выскочить смерть. Он знал тактику уличных боев, умел штурмовать занятые врагом здания, и это спасло ему жизнь. Одного за другим он уложил двух бойцов, так и не успевших применить оружие, и одновременно с этим занял удобное для себя положение. И когда в комнату, перепрыгнув через труп своего товарища, ворвался еще один боец, он встретил его двумя, слившимися в один, выстрелами.

Но это, возможно, еще не все. Так думал Аркадий, обходя все помещения в доме. Однако, кроме Арины, ни единой живой души он больше не обнаружил. И во дворе вроде бы никого не было.

А на дворе ночь, и луны в небе не видно, только фонарь светит над воротами. Да и соседский двор освещен. Тихо там, даже собаки не гавкают.

Аркадий закрыл дверь на внутреннюю защелку, быстро спустился в подвал, стараясь не обращать внимания на трупы, быстро оделся. И только затем, сунув пистолет под выправленную из брюк рубашку, вышел во двор, а затем и за ворота, перед которыми в ряд стояли два «Хаммера» черного цвета. В машинах никого не было. Значит, с противником покончено. Верней, с первой его партией, за которой, возможно, последует другая.

Аркадий закрыл калитку изнутри, также поступил и с дверью, заперся в доме, чтобы перевести дух.

Арина по-прежнему находилась в каминном зале. Она сидела в кресле под часами, стрелки которых указывали половину четвертого утра. Туника на ней знакомая, и пуговицы нескромно расстегнуты, на столике перед ней чашечка дымящегося кофе.

Такая же чашечка стояла на другой половине журнального столика. Еще одна валялась разбитая на полу, рядом с одним из трех трупов, в который Арина и воткнулась ошалелым взглядом, не в силах вытянуть его, чтобы посмотреть на Аркадия.

– Извини, что помешал, – с сарказмом сказал Аркадий.

Но девушка даже не шелохнулась.

Он подошел к окну, глянул во двор, посмотрел через забор на соседский дом. Ступеньки и само крыльцо он не видел, но мог сказать, открыта дверь под шиферным козырьком или нет. Закрыта она. И в окнах дома свет не зажегся. Значит, не всполошил он своими выстрелами соседей.

– Мне, наверное, тебя тоже придется убить, – сказал Одинцов, глянув на Арину.

– Что?! – встрепенулась она. – Убить?! Меня?! Не надо!!!

Она сползла с кресла на колени, в ужасе и мольбе протянула к нему руки.

Похоже, она говорила правду, что под страхом смерти готова была продать не то что мать, а саму себя.

– Ты все видела. Ты все знаешь. А потом – ты меня предала… Чем ты меня опоила?

– Обычный феназепам… Я его с собой брала, чтобы в самолете спать. Я боюсь самолетов!

– Тварь ты неблагодарная. Потому и боишься всего, – презрительно скривился Аркадий. – Я с тобой по-человечески, а ты меня Каманину сдала.

– Я не сдавала! Он сам! Я сама в трансе была, когда он появился! Поднял меня с кровати, собирайся, говорит, с нами поедешь…

– А кофейку, значит, на дорожку решила попить.

– Ребята сами предложили… Нормальные ребята, не злые…

– Кто говорит, что злые? Очень добрые. Это я, злыдень, всех положил. А они добрые. И цветочками в нас вчера стреляли. Чем они стреляли, ромашками там или одуванчиками?

– Н-не знаю, – судорожно мотнула головой Арина.

Она даже не пыталась подняться с колен, хотя руки уже к Аркадию не тянула. Она обняла саму себя, пытаясь согреться. Зуб на зуб у нее не попадает от нервного озноба.

– Значит, ромашками…

– Н-нет, они убить хотели нас… Тогда…

– А сейчас?

– И сейчас… Тебя сейчас… И меня… Да, меня тоже…

– А усыпила меня зачем?

– Чтобы ты не приставал.

– А я собирался?

– Не знаю. Но я хотела… Я бы сама к тебе пристала…

– Не надо меня лечить. Ты не доктор. Не доросла ты до врача. А вот санитаркой поработать придется…

Аркадий обыскал покойников, забрал у них ключи от машин, одну из них загнал во двор, багажником к двери. А затем, выключив фонарь на столбе, на пару с Ариной стал затаскивать в него трупы. Пока ночь и сама ситуация предоставляли ему возможность беспрепятственно избавиться от покойников, он должен был сделать…

Арина в изнеможении опустилась на землю, застланную палой листвой, подняла руку и тут же уронила ее себе на лоб.

– Если я умру, пообещай мне, что похоронишь меня по-человечески, – страдальческим тоном, еле слышно попросила она.

– Как ты жила, так и похороню.

Аркадий сидел рядом с ней и жевал соломинку. Он тоже очень устал, но умирать от истощения сил не собирался.

– А как я жила?

– Тебе видней.

– Я, между прочим, сегодня три профессии освоила.

Она подняла руку, вытянула один палец, второй, третий.