Владимир Колычев - Нет жалости во мне

Эрик с упреком покачал головой:

– Не надо мне ни в чем признаваться.

– Не тебе, так другому, а все равно сяду.

– Ты о здоровье своем подумай. Тебе лечиться надо...

Хорошо, что Эрик успел проснуться и опередить Игорька. Подкрался к нему сбоку и рукоятью пистолета саданул по голове... Все хорошо, плохо только, что Игорек промазал. Пуля попала Алику в живот, но ранение, увы, не стало смертельным. Операция, реанимация, обычная палата, обезболивающие лекарства...

– Вот вылечусь и сделаю признание, – сдался Алик.

Не так уж и хотелось в тюрьму, если честно. Тем более в таком состоянии, в каком он находился. Но тяжесть грехов давит на душу, совесть ищет выхода.

– Вот и договорились, – улыбнулся Эрик.

– Как там Игорек?.. Падла...

– Сидит Игорек, в одиночке... В общую нельзя, прибьют его там на фиг. Он же на братву работал... И на меня давят, – нахмурился Эрик. – Хотят, чтобы я поспособствовал, в общую камеру перевел...

– Кто давит? Касатон?

– Ну, и от него тоже подъезжали. Но мы – РУБОП, нас так просто не согнешь... Алик, ты из-вини, мне уже пора, ехать надо.

Эрик ушел, но скоро его сменила Катька. Она приехала в Москву, как только узнала, что произошло с Аликом. И снова, в какой уже раз, превратилась в его сиделку. К тому же комфорт в палате организовала: плазменная панель, домашний кинотеатр, компьютер – все, чтобы больной не скучал.

– Ты чего это удумал? – набросилась она на Алика. – Признаться он хочет... Я твой загранпаспорт на визу отдала, через две недели в Австралию вылетаем...

– Почему именно в Австралию?

– А чтобы тебя обратно в Россию не отправили, когда узнают, чем ты тут занимался...

– Может, и узнают. Может, и нет... Эрик говорил, что на него наезжают.

– Кто?

– Да всякие. И Касатон там... Игорек слишком много знает. А у Касатона зуб на него. Убить его хотят, а Эрик мешает...

– Как бы на тебя не наехали, – всполошилась Катька.

– Да я не за себя боюсь.

– А я боюсь за тебя!

Она импульсивно сунула руку в сумочку, достала оттуда маленький никелированный револьвер. Хотела отдать его Алику, но вдруг передумала. Так же быстро вернула ствол в сумочку.

– Откуда у тебя эта штука?

– Да так, на всякий случай, – нервно сказала она.

– А разрешение есть?

– Ну, пока нет...

– Ты бы поосторожней с этим.

Он и не собирался выпрашивать у нее оружие, как тогда – двенадцать лет назад. Он не хотел защищаться и тем более убивать.

– Да я знаю.

– Если вдруг заметут, вместе сядем...

– Нет, не так, – грустно улыбнулась она. – Если ты вдруг сядешь, то заметут и меня...

– Нас в одну камеру не посадят.

– Жаль... Мне же все равно где, лишь бы с тобой.

– Мне тоже жаль... Что не люблю тебя, жаль... Но я хочу полюбить. Честное слово...

– Может, получится? – с надеждой спросила она.

– Все может быть... Уедем отсюда, далеко-далеко. И не надо в Австралию. Где-нибудь здесь, в глубинке, дом купим, на каком-нибудь хуторе. В тишине будем жить, гусей разводить...

– Я тоже хочу в тишину.

Катька уложила голову ему на грудь, он погладил ее волосы. Хоть и нелюбимая, но родная...

– Люблю тебя, – закрыв глаза, счастливо прошептала она.

И вдруг в их тихое семейное настоящее ворвался ураган из прошлого. В палату в сопровождении двух громил вломился не кто иной, как сам Касатон. Темный, как грозовая туча, в глазах разрушительная энергия исходящего из тучи смерча.

– Ну, и как ты мне все это объяснишь? – не здороваясь, спросил он у Алика.

На Катьку он даже не глянул.

– Что именно? – с непривычным для такой ситуации спокойствием спросил Алик.

– Почему Саши больше нет?

– Потому что ее убил Игорек.

– Почему ты позволил ему это сделать?

– Прозевал момент.

– Ты ее не уберег, Алик. Ты должен за это ответить.

– Перед кем? Я ее муж, а не ты...

Алик уже давно перестал бояться смерти. Вор также не пугал. Поэтому он с легкостью обратился к нему на «ты».

– Ты мне зубы не заговаривай. За Сашу придется ответить. Хотя есть вариант...

Касатон потянул паузу в расчете, что Алик поторопит его. Но тот молчал.

– Я знаю, что ты с ментами дружбу водишь, – не дождавшись вопроса, сказал вор.

– Не с ментами, а с Эриком.

– Хороший мент – мертвый мент. Я хочу, чтобы твой Эрик стал хорошим ментом. Ты меня понимаешь?

Касатон давил на него таким взглядом, который приводил в трепет сильных мира сего. Но Алик не отвел глаз, смог выдержать психологический натиск.

– Нет. Я ничего не буду делать, – твердо сказал он.

– Это твой последний шанс.

– Забери его себе. Мне от тебя ничего не нужно.

Алик понимал, что рискует жизнью, но сдаваться не собирался. Может, и не прочь он был уехать куда-нибудь с Катькой в глушь, в тишину, но уж лучше умереть, чем убить друга. И без того грехов полная душа... Да и не будет у него счастья с Катькой. Рано или поздно он снова пойдет вразнос. А возможно, черт снова дернет его взяться за старое.

– Уговаривать я тебя не стану, – сказал Касатон с таким выражением лица, с каким судья подписывает смертный приговор.

– И не надо.

– Тогда – прощай.

Вор повернулся к нему спиной, за ним дернулся и один из телохранителей. Но второй остался на месте и повел рукой к лацкану пиджака. Там, под полой, у него пистолет. Приговор будет исполнен на месте.

Но выстрел грянул еще до того, как законник взялся за ручку двери. Алик изумленно глянул на Катьку, на револьвер, который вывалился у нее из руки.

Касатон дернулся, будто наступил на оголенный высоковольтный провод, с застывающим выражением изумления на лице попытался повернуться к Алику, но не устоял на ногах и, раскинув руки, безжизненно рухнул на пол. К тому времени его «телок» уже успел достать ствол.

Алик понял, что шансов у них с Катькой нет. До револьвера ему не дотянуться, против двух стволов не устоять. Но он смог схватить Катьку за руку, притянуть к себе.

– Сейчас будет тишина, – сказал он, прижав ее голову к своей груди.

– Мы будем там вместе? – дрожащим голосом спросила она.

– Навеки...

Он хотел еще добавить, что вместе они будут навеки, как она сама того желала. Но телохранитель выстрелил ему в голову, и яркая вспышка вырвала его душу из тела и швырнула в гудящий тоннель, по которому за ним тут же устремилась и Катька...