Владимир Колычев - Империя страха

– Так что тебе выбирать придется: или Дима, или я.

– А Череп?

– Что Череп? – удивленно повел бровью Барабас.

– Ну, он вместо Эдика будет.

Архар ездил к Валере в лагерь, говорил с ним, и тот согласился взять под себя Промышленный район, уступив свою часть в Западном округе. Да и Килотонна готов был подвинуться. Только непонятно, откуда Мила обо всем этом знает.

– Кто тебе такое сказал?

– Дима, – нехотя, но все же ответила она.

– Зачем он тебе это сказал? – взглядом надавил на нее Барабас.

– Не мне он сказал, а Потапову, – стушевалась она.

– Зачем?

– Не знаю…

– А если знаешь? Я ведь все равно выясню! – свирепо сузил он глаза. – А ты потом крайней можешь стать! Знаешь, что это значит?

Он умел давить на психику, и Мила испугалась не на шутку.

– Он сказал, что это ты мог заказать Эдика, – беспомощно пролепетала она.

– Вот козел! – вскипел Барабас.

– Но я же здесь ни при чем? – едва живая от страха, спросила она. – Что слышала, то и сказала…

Мила взяла бутылку, но сначала угодливо налила ему и только затем плеснула себе. Правда, ждать, когда он поднимет бокал, не стала, выпила без него. Жадно выпила.

– Твоя взяла, – криво усмехнулся Барабас. – Не будешь ты выбирать между мной и этим козлом. Только я один останусь. Ты меня слышишь?

Он пристально, с кривой ухмылкой посмотрел на нее.

– Да, слышу, – вынырнула Мила из глубины своих смятенных мыслей.

– Только я один. Только меня ты и сможешь выбрать. Как тебе такая перспектива?

– Э-э… Я не знаю…

– Если не знаешь, значит, тебе нужно подумать. А коньяк хорошо помогает соображать.

Уговаривать Милу не пришлось – только Барабас наполнил ее бокал, как он тут же опустел. Потом был еще дринк, и еще… В конце концов девушка набралась до такой степени, что едва держалась на ногах. Только взгляд почему-то не замаслился, и непристойные желания не будоражили сознание.

– Ну и как дальше жить собираешься? – спросил он, чувствуя, что и сам запьянел.

– А как мне жить? – исподлобья и с вызовом глянула на него Мила.

Похоже, алкоголь нисколько не расслабил ее, лишь заглушил страх. Отсюда и протест в ее взгляде.

– Со мной жить. Спать со мной. Ну, все как положено…

– Какой ты грубый! – неприязненно скривилась она.

– А Тереха не грубый был?

– Такой же урод, как и ты! – спьяну выпалила Мила.

Похоже, она испугалась своих слов, но хмель помог перебороть собственный страх.

– Что ты сказала? – нахмурился он.

– Я знаю, ты тоже пальцы рубил!

– Какие пальцы?

– Сначала пальцы, а потом руку!..

– Ты че несешь? – яростно зашипел на нее Барабас.

Только тогда Мила замолчала, испуганно сжавшись в комок.

Был такой момент в его жизни, когда проштрафившийся кооператор был приговорен к расчленению. Это Тереха придумал отрубить должнику руку за то, что тот утаил часть своего дохода. Вроде как запустил руку в карман братве, за это и должен был ее лишиться. Кооператора и его жену вывезли в лес, огласили приговор, а Барабас предложил начать с пальцев. Весело им тогда было. Сначала пальцы штрафнику отрубили, затем кисть руки, чуть позже поднялись до локтя…

Понятное дело, в живых жадного коммерсанта оставлять было нельзя, поэтому ему отрубили и голову. Ну, и жене его досталось. Женщина красивая, а братва не хотела, чтобы добро пропадало. Только Архар не захотел, чтобы ее на круг пустили. Череп только на спину ее положил, чтобы юбку задрать, а Архар ей в голову выстрелил. Так, сказал, честней. Может, он и прав был. Хотя вряд ли.

Ну да, Архар честный, не вопрос. Ему квартира досталась, которой кооператор владел. У бедняги сначала всю собственность отобрали, а потом уже казнили. Правда, сам Барабас швейный цех от этого дела урвал. Но это уже детали…

– Извини… Это мне сон такой приснился, – в надежде на пощаду пробормотала Мила.

– Может, сон, а может, и не сон… Кто тебе про пальцы сказал? Про руку? Кто сказал? – насел на нее Барабас.

Он помнил, как стрелял по грибнику, который случайно оказался свидетелем расправы. Мужик потерял корзину с грибами, но сам ушел. Бегал быстро, да и дорога была недалеко. Подобрал его кто-то, увез. Мужика так и не нашли. Да особо и не искали, потому что ему хватило ума держать язык за зубами. А может, развязался язык…

– Эдик… Эдик сказал.

Барабас мог бы принять эту версию. Мало ли, вдруг у Терехи мозги спьяну замылились, взял да растрепался жене. Только Мила не умела хитрить, по ее глазам было видно, что это вранье. Не Тереха ей рассказал эту историю, кто-то другой. Сама она тогда еще девчонкой была, и уж точно не мужиком, в которого стреляли. Но, может, это брат ее был или отец…

– Врешь, сука!

Барабас несильно взял ее за горло, чтобы не повредить нежную кожу, но Мила чуть не задохнулась от страха.

– Кто сказал?

– Эдик сказал!

– Считаю до трех!

– Эдик!

Она умирала со страху, но не сдавалась.

– Папаша твой!

– Не-ет!

– А если папаша? Хочешь, чтобы я его убил?

– Не-е-ет! – обморочно простонала Мила.

– Прекратите! – вдруг послышалось сзади.

Барабас отпустил девушку, обернулся и с гневным удивлением посмотрел на экономку, посмевшую его осадить.

Женщина смотрела на него строгим непреклонным взглядом.

– Что вы себе позволяете в чужом доме? – хлестко спросила она.

– Если я тебя сейчас пошлю, тебе есть куда идти?

– Я уже милицию вызвала!

– Чего?

Плевать он хотел на ментов, но ему не нужна была огласка. Архар косо посмотрит, когда узнает, что он приставал к жене покойного Терехи. А еще скажет, что Барабас на чужой территории хозяйничает. Дом этот хоть и не в черте города находится, но в пределах Промышленного района.

– Позвони назад, дура, – остывая, потребовал он. – И скажи, что нормально все…

– Позвоню, как только вы уедете.

Барабас раздраженно щелкнул зубами. Такая малина накрылась! Мила пьяная, до смерти запуганная, такую голыми руками можно брать. Стопудово, кто-то из ее близких людей был тем грибником, которого не удалось пристрелить. Но эту ошибку можно было исправить сейчас, и если Мила этого не хочет, то она должна искупить вину родственника своим телом. Сегодняшнюю встречу с ней можно было бы довести до постели, если бы не дура-экономка… Впрочем, не все еще потеряно.

– Все, уезжаю.

Барабас поднял руки, давая понять, что сдается. Но женщина не уходила.

– Ну чего стоишь, ухожу я! Пару слов скажу на прощание, – произнес он, кивком показав на затравленную Милу.

– Только без рук!

– Давай, давай, проваливай!

Барабас обнял Милу за талию, привлек к себе. Та не сопротивлялась, хотя сама и не тянулась к нему.

– Ты же умная девочка. Ты же все понимаешь, – на ухо шепнул он.

Она кивнула, соглашаясь с ним.