Сергей Асанов - Ведьма

Стас присел на пуфик напротив большого зеркала. Баранов прикрыл за собой входную дверь и прислонился к косяку.

– Я не совсем из милиции, признаюсь честно…

Стас насторожился.

– …но легче тебе от этого не станет. Ты же сумел от них улизнуть, когда Катя пропала, верно?

Стас молчал, вперив глаза в пол.

– Тебе удалось испариться, но, как видишь, волшебники тебя нашли, поэтому мой неофициальный статус не должен тебя успокаивать.

Баранов немного помолчал, оценивая психическое состояние ответчика. Паренек оказался слабеньким, пожалуй, стоит немножко надавить, и он расскажет все, что знает. И чего не знает, тоже расскажет. Запросто.

– Мне нужно задать тебе пару вопросов. Ты готов отвечать?

Стас вздохнул и поднял взгляд. Баранов ошибся: парень не был деморализован окончательно. Он был испуган, но не сломлен. Значит, разговор получится интересным.

– Спрашивайте.

– Лады. Значит, так… – Баранов сунул руку в карман куртки, вынул записную книжку, открыл ее в середине. – Шестнадцатого июля сего года ты провожал девушку Екатерину Соболеву шестнадцати лет от роду после концерта из ночного клуба. В тот же день Екатерина Соболева пропала, и, где она сейчас может находиться, никто не знает. Возможно, она мертва (Стас побледнел и снова опустил голову), но возможно, что и жива. Очень многое зависит от твоих показаний… Вернее, пока не показаний, а просто ответов на мои вопросы. Да, я здесь неофициально, но учти, что дело очень и очень серьезное, и, если нам не удастся найти Катю живой, ты можешь загреметь по полной программе. Это к бабке не ходи, старик.

Стас закрыл лицо руками. Ему было одновременно и страшно, и стыдно за то, что страшно, и он не знал, какое из этих чувств сейчас предпочтительнее. Если бы его видела Катя…

Катя, Катя…

– Можете не говорить о серьезности дела, – сказал Елизаров с глубоким вздохом. – Оно у меня до сих пор дрожь вызывает.

– И что у тебя дрожит?

– Не иронизируйте.

– Я и не думал. Что именно у тебя дрожит и почему? Ты будешь удивлен, но это важно.

Стас помолчал. Может быть, действительно рассказать все как есть и его наконец отпустит? Может, он перестанет падать на улице от потери сознания, ведь в следующий раз рядом может не оказаться сердобольной тетки, способной вызвать «скорую помощь». Что, если этот ненастоящий мент – его шанс на спокойную жизнь?

– Рассказывай, – приободрил его Баранов. – Как все было?

– Ничего страшного не было… Сначала. А потом я ничего не помню.

– Совсем ничего?

– Почти.

– Ну, выкладывай, что помнишь.

Стас снова помолчал. Хороший вопрос – «что помнишь?». Что-то он помнил, а что-то видел во сне, а что-то ему до сих пор мерещится наяву. Какое блюдо вы предпочитаете на завтрак, сэр?

– Мы познакомились с Катей за несколько дней до концерта в клубе «Премьер». Мы обедали в кафе, разговорились, прогулялись до ее дома. Она живет здесь недалеко, кстати…

– Я знаю. Дело говори.

– Ну вот… У нее были куплены билеты на «Чай вдвоем», она пригласила меня после концерта посидеть в клубе или потанцевать. Честно говоря, я не большой любитель этих дел, но с Катей было интересно…

– Посидели?

Стас отрицательно покачал головой.

– Сразу после концерта ей позвонила мать и, видимо, погнала домой, хотя в деталях я разговора и не слышал, хоть и встречал ее в фойе клуба…

…Катя смутилась. Вернее, даже не смутилась – она была взбешена, как никогда в своей жизни. Когда-нибудь это обязательно бывает в первый раз, и обычно в ее годы это и случается. Только что она была самостоятельная и взрослая девушка, красивая и счастливая, и вдруг – трам-трам-парарам, телефонный звонок! – и она превратилась не в Золушку даже, а в Дюймовочку, которая может потеряться в траве.

– Мама, – шепотом сказала она, отойдя чуть в сторону от стойки гардероба, – мне уже шестнадцать, а не шесть…

– Вот именно! – бурчала мать. – Шестнадцать, а не двадцать шесть! Ты на часы смотришь?

– Я все время смотрю на часы… Всю жизнь смотрю на часы. Они мне надоели, я их выброшу, мам!

Катя бросила отчаянный взгляд на Станислава. Парень стоял у другого конца стойки, вертел в руках свой мобильный телефон и глядел по сторонам. Он просто излучал титаническое спокойствие. Роскошный парень…

– Милая моя, – продолжала гундеть мама, – время уже за полночь, отец выгоняет машину. Стой там, никуда не ходи, он скоро приедет.

– Нет, – выдавила Катя.

Мать ее не расслышала.

– Что ты говоришь?

– Я говорю «нет».

– Что – нет?

Катя словно проглотила ком.

– Не надо присылать машину, пусть папа сидит дома. Меня проводит молодой человек…

На мгновение мама потеряла дар речи. Термин «молодой человек» слишком редко фигурировал в их разговорах, чтобы она смогла на него оперативно среагировать.

– Э-э-э, кто что с тобой сделает?

– Никто ничего не сделает, мам. Меня проводит до дома молодой человек. Он хороший, взрослый, живет рядом. Я тебя потом с ним познакомлю. Может быть, даже завтра…

Мама помолчала немного, очевидно, набирая в легкие воздуха, но сказать ничего не успела. Катя просто не дала ей возможности:

– Мама, в общем, я больше ничего не хочу слышать. Не порть мне настроение, пожалуйста! Я хотела еще посидеть в клубе, попить молочного коктейля, но так и быть – я иду домой. Но иду сама! Все, мам, пока, я скоро буду!

И она захлопнула крышку телефона. Пожалуй, чуть энергичнее, чем требовалось…

– Что было дальше? – поторопил Баранов, когда Стас, что называется, завис, как навороченная «Виста». Он смотрел в зеркало перед собой, изучая собственное отражение, но смотрел не в глаза, а чуть ниже. В глаза ему смотреть не хотелось.

– Она не сказала мне ничего, но, судя по ее настроению, домашние порядочно ее накрутили. Она только обмолвилась, что когда сама станет мамой, то никогда…

– Никогда – что?

– Ничего. Просто так и сказала – «никогда» – и умолкла.

– Понятно. – Баранов закрыл свой блокнотик, сунул его обратно в карман. Психологическая атака прошла успешно, Стас начал рассказывать, и большего давления не требовалось.

– Мы по дороге до ее дома мало разговаривали. Катя молчала…..и кусала губы. От той девчонки, которой Стас втайне любовался, счастливой и воздушной, не осталось почти ничего. Рядом с парнем теперь брела всего лишь затюканная отличница, одна из тех, что украшают школьные доски почета. Кстати, таких и у него в институте было полно. Стас просто поразился стремительности перемены.

– Что случилось, Кать? – на всякий случай спросил он, хотя догадывался, в чем дело. – Концерт не понравился?

Она покачала головой, отвернулась. Получалось довольно глупо – ни за руку ее не взять, ни за талию, ни анекдот рассказать. Весь природный магнетизм, присущий Мужчинам Мечты, в такой ситуации был столь же востребован, как и новогодняя елка первого января.