Михаил Анисов - Превратности судьбы. Часть II

Люба покачивая бедрами больше обычного подошла к профессору, и положив тетрадь на стол, небрежно пододвинула ее к нему.

Элькин пролистал записи и бросил взгляд на студентку. Неожиданно близко он столкнулся с глубокими, голубыми глазами, чуть прикрытыми длинными ресницами. Они притягивали и манили, но только не излучали тепло, даже наоборот, от них сквозило холодом. Как ни странно, но это лишь усиливало тягу. «Эта молодая особа далеко пойдет», – подумал он про себя и уже сбросив оцепенение, произнес вслух:

– После занятий, зайдете ко мне в кабинет. Я проведу с вами отдельную беседу, – и он захлопнул конспект.

В отличие от своих сверстников Люба ни в кого не влюблялась и ни с кем не дружила. Но обладая привлекательной внешностью, испытывала постоянный интерес со стороны сильной половины человечества. От ровесников она просто-напросто отмахивалась, как от назойливых мух. В отношении слишком настырных пускала в ход даже грубость. Один бойкий одноклассник не стерпел ее выходок и влепил пощечину. Она надолго запомнила этот позорный момент в ее жизни. Долго горела щека, но не столько от боли, сколько от нанесенного оскорбления. Она тогда пожаловалась Сергею.

– Сама разбирайся в своих делах, – грубо ответил ей брат.

Но приезжавший погостить Алексей отнесся по-иному к жалобе сестры. Он заставил обидчика публично, в окружении его же друзей, на коленях извиниться перед Любой. Затем отвел юношу в сторону и приказал следить за тем, чтоб и другим неповадно было обижать сестру.

Люба тогда ходила, задрав нос, а мальчишки даже близко боялись к ней приближаться. Старший брат, который сам всего добился, да еще помогал всей семье, был для нее примером и авторитетом. Она мечтала стать сильной и независимой и полагаться только на себя. К более старшим ухажерам она присматривалась, выискивая выгоду, но всякий раз решала не размениваться по мелочам.

– Профессор – это другое дело, – размышляла Люба. – И не важно, что намного старше, зато из этого можно извлечь конкретную пользу. Казакова понимала, что профессор женат, но не придавала этому факту никакого значения, замуж она пока не спешила.

– Ну держись, ученый! – мелькнула озорная мысль. – Узнаешь у меня, где раки зимуют!

В кабинет Элькина Люба вошла бесцеремонной походкой. Поставила дипломат на пол, небрежно отодвинув его ножкой, и села на стул без приглашения, закинув ногу на ногу, выставляя на обозрение умопомрачительные бедра.

– Вы хотели со мной побеседовать наедине? – с вызовом и каким-то задором поинтересовалась она у хозяина кабинета.

– Да-да, – машинально ответил преподаватель. Он не мог оторвать глаз от оголившихся ног. Заставлял себя, даже приказывал, но все равно продолжал жадно рассматривать их. Эта молодая женщина буквально сводила его с ума, покалывало в кончиках трясущихся пальцев от желания немедленно дотронуться до нее.

– Ножки мои понравились? – У Казаковой не было еще опыта общения с мужчинами, но интуитивно она чувствовала, что выбрала правильную линию поведения. Ее напористость и откровенность застали профессора врасплох. И она догадывалась, что в этот момент из него можно веревки вить.

– Есть на что посмотреть, – сказал Абрам Семенович, стараясь не заострять на этом внимания. Он с большим трудом поднял глаза, но столкнулся с надменной улыбкой. – Да эта девочка меня насквозь видит, – подумал он с ужасом.

Словно читая его тайные мысли, студентка сказала:

– Не нужно стесняться и скрывать свои чувства, Абрам Семенович. На занятиях вы преподаватель, а я добросовестная ученица. В другой обстановке мы просто мужчина и женщина. Или кабинет профессора к чему-то обязывает? – она в упор посмотрела на обескураженного мужчину.

– Нет-нет, – поторопился заверить Элькин. За свою уже немалую жизнь он сталкивался с разными женщинами и не раз попадал в неловкое положение, но умел выпутаться, но на этот раз он ощущал себя несмышленным школьником. Нельзя сказать, что он был избалован женским вниманием, но стоит отдать должное – всегда добивался расположения понравившейся ему женщины. Впервые профессор растерялся и не знал, какую предпринять тактику, чтобы взять инициативу в свои руки.

– Так и будем в молчанку играть, – спросила Казакова. – Или вы меня для этого и пригласили?

– Извините, я неправильно рассчитал время. На сегодня у меня уйма дел, – капитулировал преподаватель.

– А я уж ненароком подумала, что понравилась вам, – сказала Люба, чем еще больше поразила его. Она поднялась, собравшись уйти.

– Подождите. Откуда в вас столько цинизма и наглости? – спросил Элькин, который понемногу начал приходить в себя.

– А разглядывать женские ноги в течение нескольких минут вы не считаете наглостью? – вопросом на вопрос ответила девушка. – Думаете, что я не догадываюсь, для чего вы меня пригласили? Спасовали, профессор. Даже самому себе признаться в этом стыдитесь.

– Ты права, – нашел в себе мужество признаться и перешел на «ты» преподаватель. – Я и сейчас еще нахожусь под впечатлением от твоей внешности, только не могу выбрать линию поведения. Скажи: откуда у молодой девушки такой огромный опыт общения с мужчинами?

– Да нет у меня никакого опыта. Я мало с кем общалась и абсолютно ни с кем не встречалась, – признанием за признание ответила Люба.

– Садись, – мягким, но повелительным тоном произнес хозяин кабинета и девушка подчинилась. – Предлагаю тебе дружбу! – Все-таки инициатива перешла к более зрелому собеседнику.

– Не скрою, мне есть от этого прямая выгода. – От откровенной беседы Люба расслабилась, говорила открыто, но уже без вызова. Ее улыбка уже не казалась такой надменной, продолжая оставаться холодной.

– Может отметим начало нашей дружбы? – предложил Элькин.

– Не возражаю. – Люба и сама себе не могла объяснить: почему сразу согласилась. Профессор извлек из холодильника бутылку шампанского и достал из шкафа длинные хрустальные фужеры.

– Ну, – произнес он тост, – за нерушимую дружбу!

Они чокнулись и выпили: мужчина крупными глотками и быстро, а девушка мелкими и медленно. Хозяин кабинета предложил сигарету.

– Спасибо, не курю, – деликатно отказалась Люба. Шампанское вызвало приятное головокружение у непьющей девушки и она охотно согласилась выпить еще.

Теперь Казакова не казалась недоступной. Чуть засветилась бездонная голубизна глаз, порозовели щеки и стало мягким лицо. Алые, нежные, свежие губы негромко о чем-то щебетали. Но профессор не слушал ее, ему нестерпимо захотелось коснуться этих губ.

– На брудершафт! – предложил Элькин, не выдержав напряжения и разлив остатки шампанского.

– Наливай! – махнув рукой, согласилась Люба, заметно пьянея. Она уже разговаривала с преподавателем на «ты», но обращалась к нему по имени и отчеству. Элькин передал девушке фужер и ее легкая ручка переплелась с его рукой.