Михаил Анисов - Превратности судьбы. Часть II

– А что, мне больше всех надо? – залебезил трусоватый Сергей. – Мое дело – сторона.

– Так-то лучше будет, – одобрительно кивнул Павел. К приезду Казаковой донора подготовили к операции. Она молча помыла руки из чайника, ей поливал брат и подошла к стеллажу со скальпелем в руке.

– Наркоз в вену ввели? – поинтересовалась она на всякий случай.

– Три минуты назад повторно, – подтвердил муж.

– А зачем вы ему лицо полотенцем накрыли? – все же спросила женщина.

– Павел ему малость физиономию подпортил, – нашелся Гарик. – Чтоб не отвлекать твое внимание.

– Надо же какая забота, – усмехнулась Казакова и занесла руку со скальпелем, а Игорь занял место ассистента. Она только начала делать разрез, когда Сутулый нечаянно задел край полотенца и оно сползло на пол. Люба намеревалась прочитать нотацию Павлу, чтобы не вертелся под руками, но лишь раскрыла рот и замерла, словно слова застряли у нее в горле.

– Кого вы притащили, идиоты несчастные! – Она отдернула руку со скальпелем, будто ее змея ужалила.

– Зачем так кипятиться? – Сутулый скривил недовольную физиономию. – Кто подвернулся, того и привезли.

– Вы немедленно отвезете его в какую-нибудь больницу, там наложат на рану швы. Люба взялась за дезинфекцию пореза.

– Что-то я тебя плохо понимаю! – Тон Герасимова дружелюбным назвать было нельзя. – Он убил моего кореша, между прочим, твоего брательника, а ты его значит в больницу? – Люба спиной ощутила, вставляя тампон в рану, три пары любопытных глаз, обладатели которых с нетерпением дожидались разъяснений. И ей пришлось признаться.

– Этот человек – мой родной брат, близнец!

– Твой?! – задал самый глупый вопрос, какой только можно придумать, Сергей.

– И твой тоже. Тупица!

– Вот так номер! – Глазки у сторожа бегали, не останавливаясь.

– Но ты должна учитывать, что он запомнил мое лицо, – воскликнул Павел.

– Я не считаю это такой весомой причиной, чтобы самолично лишить своего брата жизни, – заявила Казакова.

– Атаман тоже был твоим братом, – не без ехидства заметил Сутулый. – А он отправил его в мир иной, – и он метнул злобный взгляд на Вершкова.

– Есть существенная разница. Он даже не догадывался, что Алексей его брат, а мне сей факт доподлинно известен. – Люба помолчала и более мягко добавила: – У нас почти миллионный город и ваша встреча исключена не менее, чем на девяносто процентов.

– Я бы не возражал, чтобы исключение составляло на все сто, – пробубнил недовольный Герасимов. – Ладно, – махнул он рукой. – Все равно он живет не в нашем городе. – Только каким образом мы сдадим его в больницу?

– Бросите возле приемного покоя, позвоните и бегите. Не такая уж и сложная операция, – подсказала женщина. – Завтра понедельник, так что новый донор необходим, самое позднее – до ночи, – напомнила она.

– За этого мы с Гариком вычтем из вашего гонорара. – Он имел в виду Казаковых, Любу и Сергея.

– Я-то здесь при чем? Нужен мне родственничек, которого отродясь не видел, – возмутился сторож.

– Замолчи! – прикрикнула на него сестра. – Я потом возмещу тебе ущерб. – Затем повернулась к Сутулому и сказала: – Мы согласны.

Вершкова передали в руки медикам тем способом, который придумала Казакова, а вечером преступникам предстоял новый рейс, который прошел успешно.

Через месяц после последней встречи с родным братом, которая оставила неприятный осадок, у Любы состоялся разговор с матерью. Она полюбила своего брата-близнеца с того самого момента, как только узнала о его существовании. Эта любовь развивалась подсознательно: росла и крепла, несмотря на то, что они еще ни разу не виделись. Первая встреча в Доме у старшего брата не принесла разочарования, а лишь усилила родственные чувства. Люба любила и уважала Алексея, была ему благодарна за помощь, которую тот оказывал всей семье и ей в том числе. Но говорят, что близнец даже чувствует боль другого близнеца, поэтому Александр ей становился ближе день ото дня. Именно эта любовь и спасла Александра, когда он угодил в донорские сети. А в гибели Алексея она себя винила больше, чем Вершкова.

– Мама, что ты испытываешь по отношению к младшему сыну? – задала дочь прямой вопрос Ирине Анатольевне.

– Я уже говорила тебе, дочка, что не хочу думать об этом, – решила мать не возвращаться к больной теме.

– Ты не можешь простить ему Алексея? – не унималась Люба.

– Отстань, пожалуйста, и так на душе муторно. – Мать присела на краешек стула и облокотилась одной рукой о стол.

– Ты никогда не задумывалась: если бы верх одержал старший, то тебе бы пришлось оплакивать младшего сына? – продолжала безжалостно наседать дочь. И, выдержав короткую паузу, добавила: – Мы просто обязаны раскрыть ему глаза на правду! – Последние слова дочери заставили Ирину Анатольевну серьезно задуматься. Люба заметила, что в глазах матери промелькнул испуг, перемешанный с болью.

– А ведь ты права, – согласилась пожилая женщина после некоторых размышлений. – Алеша не пожалел бы Сашу. Сохранить обоих могло только чудо.

– Вот видишь, – невесело улыбнулась Люба. – И этим чудом была я. Расскажи я вовремя, кем они друг другу доводятся трагедии бы не случилось. Так что, мама, если и Должна ты кого-то ненавидеть, то меня в первую очередь.

– Не нужно на себя наговаривать. – В голосе Ирины Анатольевны было столько мольбы и отчаяния, что слова давались ей с большим трудом. – Ты хотела, как лучше.

– Хотела, не хотела… Какое это теперь имеет значение? – Любе не терпелось рассказать матери о ее последней встрече с братом, но обстоятельства, при которых они столкнулись, не позволяли сделать этого. Если мать и догадывалась, что Алексей до последнего дня вел преступный образ жизни, то дочь в этом плане она считала непорочной. – Откройся ему, объясни. Он добрый и все поймет, а на душе сразу легче станет, – и советовала, и уговаривала дочь одновременно.

– Завтра же отправлюсь в Саратов, – неожиданно приняла решение Ирина Анатольевна. – В конце концов вина за его сиротскую долю лежит на моей совести. И никто, кроме него, снять с меня этой вины не сможет.

– Ты позвони ему, – мягко предложила Люба. У нее был рабочий телефон Вершкова, который ей когда-то дала Ксюша.

– Куда? – коротко спросила мать. Люба раскрыла записную книжку, положила ее на стол и молча указала на нужный телефон. На другом конце провода ответил незнакомый мужской голос.

– Вершкова Александра Федоровича пригласите, пожалуйста, к телефону, – попросила Ирина Анатольевна и сердце, казалось, должно было выскочить у нее из груди.

– Вершкова перевели на новое место службы, в другой город, – оповестил официальный голос, прерванный короткими гудками.