Евгений Сухов - Непримиримые

Через десять минут после того, как прозвучал последний выстрел, в городе был объявлен план «Перехват», в результате которого обнаружили две машины преступников, брошенные ими в проходном дворе всего лишь в нескольких кварталах от банка. Было очевидно, что милиции противостоит весьма опытная преступная группа, знакомая с оперативными мероприятиями, что и позволило ей просочиться через расставленные кордоны.

Еще двумя часами позже была создана оперативная группа, которую возглавил майор Дмитрий Степанов. А еще через полчаса он выехал к месту происшествия.

Как это ни странно, но очевидцев перестрелки было не так уж и много: всего-то три женщины, одна из которых была весьма экзальтированной особой (Степанов нутром чуял, что б о льшая часть из того, что она ему рассказала, ей просто привиделась). И еще один мужичонка лет пятидесяти пяти.

Особые надежды Степанов возлагал именно на него, но, как оказалось, тот при первых же выстрелах спрятался под собственный «жигулёнок», закрыв голову руками. И не выползал из под машины до тех пор, пока, наконец, стрельба не прекратилась. Единственное, что он мог разглядеть, так это обувь пробегавших мимо налетчиков. Как выяснилось, они были в легких светлых кроссовках – весьма удобная обувь, чтобы драпать с места преступления. Информация весьма скудная, если учитывать, что засвеченную обувь можно просто выбросить в ближайший мусорный бак.

Весь следующий день Степанов потратил на то, чтобы выявить как можно больше свидетелей, и, набравшись должного терпения, обходил кабинеты банка, окна которых выходили на проезжую часть.

В подавляющем большинстве опрошенные были женщины. С вытаращенными глазами они рассказывали о том, что под самыми окнами велась нешуточная перестрелка. Две из них, сумев преодолеть природный страх, даже выглянули в окно, чтобы разглядеть преступников, но никто так и не сумел дать их точного описания. Остальные сотрудники, едва услышав стрельбу, шарахнулись от окон в глубину комнаты и простояли у дверей до тех пор, пока, наконец, не наступило затишье.

Так что проку от подобных показаний было немного. Все же большинство показаний сводилось к тому, что преступников было четверо, один из которых прямо в спину расстрелял подоспевших милиционеров. По всему видать, это был чистильщик. Затаившись в одной из машин, он терпеливо наблюдал за тем, как происходит ликвидация Шевцова, а когда стало ясно, что спланированная акция сорвалась и к месту преступления подъехала передвижная милицейская группа, он спокойно вышел из своего укрытия и расстрелял в спину милиционеров, дав возможность нападавшим скрыться. После чего все четверо уехали на машинах в неизвестном направлении.

Теперь, после того как он представлял общую картину преступления, предстояло вновь взять показания у очевидцев и оставалось только уповать, что в предыдущий раз они подзабыли какие-то детали. Так бывает. Свидетель как будто бы выложился, рассказал все, вспомнил важные подробности, а потом, вернувшись домой, осознал, что не рассказал и десятую часть из того, что видел. Просто увиденная картина по истечении нескольких часов начинает приобретать все более отчетливые формы. Он начинает вспоминать важные штрихи, какие даже не ожидал, что запомнил. Ничего удивительного – подобный эффект известен давно и называется психологами «эффект прозрения». Так что на него и следовало рассчитывать.

Первым, к кому пришел Степанов, был тот самый мужичок, который спрятался под машиной. Как выяснилось, проживал он недалеко от банка, так что дорога к нему заняла не более десяти минут пешком.

На назойливый звонок долго не открывали. Своим долготерпением Дмитрий сумел переполошить даже соседей смежной квартиры: в проеме приоткрытой двери показалось морщинистое старушечье лицо с крупным носом, изучавшее его безо всякого смущения долгих пять минут. А когда, отчаявшись, Степанов хотел было уйти, дверь неожиданно распахнулась, и на пороге предстал тот самый мужчина, с которым он беседовал накануне.

Вид у него был помятый, как будто он только что очнулся от многолетней спячки. На лице красными рубцами отпечатались следы от подушки, короткие светлые волосы топорщились, будто намагниченные.

– Э-эх, – невесело протянул он, узнав стоящего на пороге Степанова.

– Можно пройти?

– Пожалте, – отступил в сторону мужчина. – Я думал – жена, – проговорил он, будто извиняясь. – Только она одна так звонит...

– Как так? – удивился майор.

– По-хозяйски, что ли... А тут, оказывается, – милиция.

– Что поделаешь, – прошел Степанов в глубину комнаты. – Работа у нас такая. Сами ведь знаете, что произошло. В нашем деле важна каждая минута.

– Я-то понимаю, – кивнул свидетель. – Вы бы сюда присели, – указал он на стол, стоящий в центре зала, – здесь нам поудобнее будет.

Майор Степанов глянул по сторонам. Комната обыкновенная. Вокруг ничего, что могло бы вызвать удивление или нечаянный восторг. Ровно столько, что требуется в семье, где порой водится небольшой достаток. Пол выложен паркетом из широких плашек; стол исполнен явно на заказ, с ножками в виде лап животных; стулья под стать ему, такие же массивные, но очень удобные. Над столом низко висела хрустальная люстра, наверняка тайный предмет гордости хозяев. Да вот еще старинный секретер, стоявший около окна. Судя по показной вычурности и бронзовым ручкам, ему было не менее трехсот лет. Наверняка он шагнул из весьма далекой эпохи. В его ящиках и потайных отсеках женщины той поры любили прятать восторженные письма и любовные послания своих тайных воздыхателей. И если покопаться в нем поосновательнее, то можно было бы отыскать где-нибудь между пазами какую-нибудь записку интимного характера.

Заметив заинтересованный взгляд Степанова, хозяин квартиры виновато улыбнулся и произнес:

– Секретер... Французский. Это приданое жены, если так можно выразиться. Ей досталось от бабушки. Говорят, что та была благородных кровей. У нее квартира таким антиквариатом вся была завалена.

– Вижу. Редкая вещь, – сдержанно согласился Степанов. – Иван Петрович, давайте вернемся к нашему делу. В прошлый раз вы мне сказали, что как только услышали выстрелы, так сразу спрятались под машину...

– Верно, – охотно поддакнул Иван Петрович.

– Под свою машину спрятались? – улыбнулся Степанов.

– Под свою, под чью же еще, – обидчивым голосом произнес Иван Петрович, словно его хотели обвинить в чем-то противозаконном.

– А ведь стоянка-то служебная, как вам удается туда машину ставить?