Владимир Колычев - Невеста мафии

– Я хочу поскорей забыть этот кошмар.

– Сначала от этого кошмара нужно избавиться… Уходим!

У меня было лишь приблизительное представление относительно того, где мы находимся, и то я больше опирался на интуицию, чем на реальные факты. Я предполагал, что база Огонька где-то недалеко отсюда. Если так, то нужно было следовать на юг, чтобы выйти к притоку Тунгуски, где я оставил свою лодку. Но это слишком, потому что название этой реки на скальном обрыве не выбито, и если я даже выйду к ней, то просто-напросто затеряюсь в догадках, она это или не она.

– Куда? – спросила Лидочка.

– К реке, – уверенно сказал я.

– К какой?

– К любой… Здесь все реки ведут к Тунгуске. Свяжем плот и сплавимся вниз по течению.

Я помнил карту и знал, что вдоль Подкаменной Тунгуски находятся поселки и деревни, где мы бы с Лидочкой смогли найти временный кров и кусок хлеба. Нам бы перевести дух, а потом мы как-нибудь сплавимся по Тунгуске до самого Енисея. А там уже на теплоходе вверх по течению доберемся до Лесосибирска. Оттуда уже можно будет связаться с Москвой. Был у меня там один знакомый товарищ, через него я и выйду на следственный комитет федерального уровня. Территориальным органам правопорядка я, увы, в таком деле не доверял…

Но сначала нужно добраться до реки, по которой можно было спуститься к Тунгуске. И еще надо было думать, как отбиться от возможных патрулей, которые Пальмир наверняка разослал по всей округе. И если вдруг мы наскочим на егерский разъезд, обойдем его седьмой дорогой, потому как мне памятно, чем закончилось наше общение со страшим лейтенантом Давыдкиным.

Я боялся думать о еде, которая могла вернуть меня в прежнее скотское состояние, но и не мог забывать о ней, потому что голод крепко держал меня за нутро. К тому же я понимал, что без пищи мы с Лидочкой долго не протянем, поэтому, прежде чем покинуть зимовье, сунул руку за печку, чтобы достать из тайника спрятанные консервы. Но там ничего не было. Только пыль и паутина, как сеть рыбой заполненная дохлыми комарами.

– А где консервы? – недоуменно спросил я у Лидочки.

– Какие консервы? – удивилась она.

– Сардина в масле, две банки. Я их вчера нашел, сюда спрятал.

– Зачем? – в ее голосе послышалось возмущение.

– Про запас.

– Я от голода умираю, а у него консервы были.

– Были да сплыли. Вопрос, куда?

– Может, Инна взяла?.. – вспоминая, наморщила она лоб. – Кажется, она копалась за печкой… Да, да, я слышала… А там консервы были? Вот же сволочь!

– Тихо, тихо, нельзя так о мертвой…

– А ей можно было за волосы нас таскать и бить?

– Может, подробности вспомнишь?

– Может, по пути? – спросила Лидочка. – Идти уже надо.

– Да, надо, – кивнул я.

Но все же потратил немного времени, чтобы еще раз обойти по кругу наше зимовье. Если Инна украла консервы, она должна была вскрыть их, съесть и выбросить банки где-то рядом с домиком. Но я не нашел ни одной даже ржавой жестянки.

А если она съела консервы, она должна была насытиться и потому вернуться в состояние полной психической заторможенности. Тогда бы она не полезла в петлю.

– Ну, мы идем? – нервно спросила Лидочка, с напряжением всматриваясь в сторону, откуда вероятней всего могла появиться погоня.

И, не дожидаясь меня, направилась прочь от зимовья. По идее, я должен был последовать за ней. Но я выбрал несколько иной маршрут и позвал девушку за собой.

– Нам не туда, нам сюда нужно! – протестующе замахала руками Лидочка.

Но я остался верен себе, и ей пришлось бежать за мной.

Я шел в направлении, которое, по моему мнению, могло вывести нас к реке, а по этой речушке можно было выйти к Тохомке. Но шел я не наобум, а по следу, который кто-то оставил здесь совсем недавно. Примятая трава, сломанная веточка… Вскрытая консервная банка, вторая… Та самая сардина в масле…

Я задумался, глядя на приземистый домик, уже почти скрывшийся в зарослях карликовой березы. Зачем Инне понадобилось так далеко уносить банки? Может, она боялась, что я найду их и узнаю тайну исчезновения неприкосновенного запаса?..

Банки были вскрыты аккуратно, надрезы ровные, без рваных надрывов и вмятин. Так жесть можно разрезать только ножом, а в распоряжении Инны был только топор… Но какими бы плавными ни казались мне надрезы на жестяном кругу, заусеницу я все-таки обнаружил, а рядом с ней – следы крови. Я вспомнил свежий порез на руке покойницы и представил, с какой жадностью она уплетала консервы, пальцами выхватывая из банки куски рыбы…

Все можно было объяснить, кроме одного. Чем Инна могла вскрыть консервные банки? Ясно же, что не топором… Может, у нее в кармане был нож? Но ведь я ничего не обнаружил… Может, нож она тоже выбросила, но зачем?

– Вот же сучка! – раздосадованно сказала Лидочка, глядя на пустую консервную банку.

– О покойниках не надо плохо, – в раздумье напомнил я.

– Ты же хотел подробности узнать, – горько и с душевным надрывом усмехнулась она.

– Пошли.

Я отбросил жестянку в сторону и, поправив на плече автомат, шагнул в неизвестность.

– Если бы ты знал, как она над нами издевалась! – вдогонку мне сказала Лидочка.

– Кто? Инна?

– Ну не я же!.. Она у нас надсмотрщицей была. Мы руду дробили, а она командовала нами. Кто не слушался, тех она била!

– А что, были такие, кто не слушался? – удивленно спросил я. – У нас, например, все бригадира слушались…

– А ты?

– Тоже слушался, пока не прозрел.

– Я тоже прозрела… – неуверенно сказала Лидочка. – Ну, не совсем, но понимала, что меня закодировали… Ужасное состояние. Гребешь, как раб на галерах, еще этому и радуешься… Если нас вдруг поймают, я обратно не вернусь. Лучше застрелюсь!

– Не надо стреляться. Нормально все будет. Прорвемся… Значит, Инна у вас надсмотрщицей была? А почему она тогда в бараке оказалась?..

– Кому-то из начальства не угодила. Закодировали ее и в барак отправили. На самое дно, что называется, сбросили…

– Закодировали, сбросили. Как все просто. Как будто не человек, а мусор какой-то…

– Ты сам в этой упаковке был, сам все понимаешь.

– Да уж, да уж…

Я замолчал, чтобы не тратить силы на разговор. Дорога трудная, сплошной бурелом – стволы деревьев на пути, как препятствие для лошадей на конкуре.

А скоро мы и вовсе уткнулись в болото. Сначала почва просто колыхалась и хлюпала под ногами, а потом начались непроходимые топи. Такое ощущение, что в этих местах снимали фильм «А зори здесь тихие».

– Не пройдем, сгинем, – отчаянно мотнула головой Лидочка.

– Если здесь болото, значит, где-то рядом река.

Я был похож на оптимиста, который, вляпавшись в коровью лепешку, надеется прибавить в росте на сантиметр-два, потому как навоз – превосходное удобрение.