Вячеслав Денисов - Месть по закону

Есть он хотел всегда, независимо от того, когда принимал пищу в последний раз. Голод мучил его и перед обедом в знакомой с детства лесополосе и после. Голод терзал его даже тогда, когда он, уже не в силах есть похищенные соленые помидоры с хлебом, найденным на помойке, вставал с листвы и отряхивался. Он съедал в два, а то и в три раза больше, чем «бичующие» по соседству бродяги, но никак не мог насытиться. Голодная травма детства горела во взрослом человеке с неистовой силой. Кражами он занимался исключительно для того, чтобы приобрести на вырученное съестных припасов. Лучше, если в качестве предмета кражи выступали непосредственно съестные припасы.

Самым любимым и доступным способом присвоения чужого имущества были кражи из погребов. В «побирушке» Вострикова, среди запасной пары грязных и рваных носков, пластиковой бутылки с водой и прочего скарба, всегда находилась небольшая пила по металлу. Востриков приходил в ужас от перспективы голодной смерти, когда пила с треском ломалась и приходилось искать новое для нее полотно. Объектом своих преступных деяний бомж выбирал погреба, расположенные рядом с железнодорожными путями. Их здесь были сотни, и не приходилось ломать голову – есть там, в темном холоде что-то, что можно съесть, или нет. Тут не ошибешься. Замок новый, погреб недавно открывали, погреб «действующий» – вот и все признаки того, что внутри скрывается целый гастроном. Выбрав нужный погребок, Дохлый принимал возле него положение «для стрельбы лежа» и ждал приближающегося поезда. В лесу очень хорошо слышны различные звуки, а когда в лесу сотни погребов, то на звук распиливаемого металла может прибежать либо любой из хозяев, либо – все сразу. Сомнений в том, что Миротворец сразу после этого станет Дохлым, у самого Вострикова не было. В голодной стране за кровно выращенный и собранный урожай голову могут отвинтить не задумываясь. Вот поэтому Востриков лежал и ждал поезда. Едва на всю лесополосу раздавался стук и грохот, бомж принимался за работу. Он пилил, как Овод, как электропила зэка на кедровой делянке, как пилорама столяра в учебном классе. Но стихал шум проходящего поезда, и Востриков отдыхал. Хорошо, когда проходили грузовые составы. Электропоезд тянул около сотни вагонов, поэтому работа шла быстро. Хуже – с электричками. Те, как понос после соленых огурцов с найденной на помойке банкой кильки: только приступил, и уже поздно. Добротной петли хватало на три состава либо на семь электричек. В любом случае без банок с заготовками и сумкой картошки Востриков место хищения не покидал. Такие воры в блатном мире именуются не иначе, как «кроты». Их удел – постоянно совершать кражи, что-то подкапывая, подламывая и проникая под землю. Но Вострикову было на это наплевать.

Хуже дело было с ночлегом. Летом и ранней осенью можно было спокойно спать при углях костра в той же лесополосе. А что делать в более суровые периоды года? Были еще чердаки и подвалы, но из-за подонков-террористов на все эти «общежития» милиция и жители понавесили амбарные замки, которые пилить под шум проезжающего трамвая не станешь. Востриков нашел простой выход. С наступлением холодов он приподнимал крышку одного из люков теплотрассы, спускался вниз и устраивался между водой и небом. Влажно, зато тепло и безопасно. Никто из «коллег» не украдет носки и самое главное – пилу.

Холода уже наступили.

В тот момент, когда судья Струге направлялся после пикника домой, а джип Пастора еще не замер за оградой дома у банка, на этом месте появился Дохлый. Это место, за муниципальным банком, он нашел случайно, зайдя в темноту, чтобы оправиться. Голодная смерть в эту ночь ему не грозила, более того, он всем организмом предвкушал шикарный ужин под шум канализации под крышкой люка. Сегодняшняя кража принесла ему нежданный куш в виде четырех бутылок пива и огромной соленой горбуши. Кто-то, очевидно тайком от жены, решил вечерком сходить в погреб за картошечкой, а заодно и попить пивка под рыбку, под пересвист проспавших отлет сородичей птиц. Днем пивко загрузил в холодок, а вечером... Вечером его будет пить Дохлый. Так всегда. Если где-то убудет, то где-то обязательно прибудет. Закон физики. Или – химии? Не важно. Закон есть закон.

Востриков приподнял крышку люка, вполголоса матерясь и покряхтывая – гастрит порождает изжогу, а изжога – маты, и спустился вниз. До воды оставалось еще около метра, срез люка – в метре над головой – общероссийский стандарт жилого помещения Вострикова и иже с ним. Потерев руки, он, долго не раздумывая, принялся разворачивать рыбу. Крышку он решил не закрывать, так как ночь предстояла, судя по его верным приметам, теплая.

Первая бутылка пива «Толстяк», которого Дохлый за всю свою сознательную жизнь ни разу не пробовал, «ушла» как-то незаметно. Пустая посудина плюхнулась вниз, обрызгав водой ноги бомжа. На эту мелочь не стоило обращать внимания, все оно, внимание, было уделено рыбе, которая почему-то исчезала быстрее пива. Дохлый почти вслух посетовал на то, что, мол, «вот уже скоро пятьдесят, а пива пить, из-за политики государства, так и не научился». Несомненно, в том, что Востриков не научился пить пиво, виновно было правительство страны, его глава и все фракции в Государственной думе.

Вдруг Дохлый заволновался – над головой проехала машина. Ему стало понятно, что место для ночлега он выбрал не самое удачное – посреди дороги. А кто тут разберет, в темноте, – где проезжая часть, а где – глубина двора?! Тем более что бутылки, позвякивая, торопили и запах рыбы, струящийся из сумки, волновал. Разве тут сразу сориентируешься? Однажды Дохлый в подобной же ситуации, поутру, едва не оставил свою фотокарточку на бампере проезжавшей мимо «Газели», поэтому в его душу забралась тревога. Но, поразмыслив, что лучшего места все равно сейчас уже не найти, он смирился с положением. «Просто после ужина нужно закрыть крышку, иначе ночью...» – Дохлый решил не думать, что будет в этом случае.

Он напрочь выключился от всех процессов, происходящих вне колодца. Этому помогал шум бурлящей внизу воды. Его волновали лишь оставшиеся три бутылки пива и лежащая на коленях рыбина. Спустя полчаса, когда с горбушей было покончено, а пиво еще оставалось, на его голову что-то рухнуло. От неожиданности и ужаса Дохлый хрюкнул, как боров, выронил бутылку и обмяк. Он себя уже видел в доме инвалидов, сосущего через соломину жидкую манную кашу, в гипсе и на утке. Но, к его изумлению, время шло, а боль не наступала. Еще через мгновение бродяга понял, что на его голове лежит не колесо машины, а сумка. Он пошевелился, и сумка сползла вниз, на колени.

Она лежала перед ним, черная в темноте, с оборванным плечевым ремнем. «Сейчас ее будут искать, найдут меня, изобьют или убьют», – оракул Востриков сидел в колодце, отсвечивая мертвой белизной своего лица. Его охватил страх. Еще через минуту, когда он услышал неподалеку возбужденные голоса, он решился на страшное. Высунув голову из колодца, он осторожно подтянул к себе крышку и, действуя руками и головой, поставил ее на место. Два часа он сидел, слушая самого себя и шум воды.