Вячеслав Денисов - Месть по закону

В одном был Сом уверен на все сто процентов – Соха не «сука». Значит, «продал» общак кто-то другой, но опять же – из своих. Сомов терялся в догадках, но первое, что он сделал, когда из СИЗО освобождали одного из арестованных, отправил Пастору «маляву». Сом заставил этого лоха подпороть отворот джинсов и написать своей рукой на изнанке – «Это не Соха. Сука рядом». Джинсы снова были зашиты камерным умельцем, и уже через три часа освобожденный демонстрировал Пастору послание.

Сам Сом оказался на положении смотрящего терновского СИЗО. Он принял эти временные обязанности, и, пока не пришло решение воров о его дальнейшей судьбе, он по-прежнему был в безусловном авторитете. Вместе с тем бандит понимал сейчас положение Пастора и чувствовал перед ним большую вину. Но мысли о собственной судьбе его занимали сейчас гораздо больше. Срок его не пугал. При другом раскладе он, попав в любую из колоний, оказывался бы на той высоте, с которой уже не слышны звуки бензопил «Дружба», нужда и беспокойство. Но сейчас был другой случай. За «выхлоп» общака корячился не срок от власти, а «перо» от братвы. После решения воров он будет находиться в опасности везде – в камере, в «фильтре», в зоне. Каждый, кто окажется с ним наедине, будет обязан лишить его жизни. Потому что если после «решения» он этого не сделает, ему самому придется туго. Поэтому, едва по тюрьме проносился слух, что «такого-то объявили «гадом», любой, кто выходил из камеры или у кого возникала вероятность встречи с «приговоренным», ломал пополам «мойку» и прятал, рискуя разрезать себе весь рот, одну половину за щеку. И, если судьба столкнет его с «гадом», он будет просто обязан порезать тому все вены. При помощи находящейся рядом братвы. И они будут держать его рот, глуша крики, пока он не потеряет сознание и не истечет кровью. Лишь после этого будет вызвана охрана. Самоубийство, блин. Уносите.

Суровы воровские законы, но никто и никогда не толкает человека в это звериное общество. Он сам волен выбирать – по каким законам жить и пред каким богом преклонять колени.

Не об этом ли сейчас, впервые в жизни, думал Сом, разглядывая потолок камеры? Потолок был сер и беспристрастен, как надгробная плита. Он был расколот тысячами трещин, которые больше походили на морщины. Морщины того, кто оставил на нем эту глубокую, десятки раз закрашенную известкой надпись – «22.04.60 г. Жорж». Кто он, этот Жорж, побывавший здесь сорок лет назад, и где сейчас? Наверняка под могильной плитой, серой и беспристрастной, как этот потолок.

– Вот здесь и было дело. – Струге, как агроном, показал рукой на участок земли перед собой. – Вон там, за забором, стоял джип. С этой стороны стены прятался я, а с другой – Пастор со своим балбесом-растеряхой. Как видишь, участок открытый. Спрятать здесь что-то крупное, наподобие сумки, просто невозможно. Это когда рядом с банком стоишь – не видно, кто прячется за стеной. А когда находишься рядом, обе стороны очень хорошо просматриваются.

– А стычка где была? – угрюмо спросил Пащенко.

– На том месте, где ты стоишь. Когда я рукой достал первого, он отлетел к машине и врезался в нее, как таран. Сумка была у него под мышкой. А после я получил удар в голову и рухнул на спину. Все.

Прокурор, цепляя носком ботинка и откидывая в сторону веточки, стал прохаживаться по кругу.

– Интересно... Я не понимаю – сумка улетела на юг, что ли?!

– Возможно. – Антон достал сигарету и на ветру прикурил. – Если она и повисла на дереве, по твоей версии, то сейчас кто-то уже укладывает вещи для поездки на Таити. Навсегда.

Присев на корточки, он поднял крышку от водочной бутылки. Некоторое время он рассматривал ее, словно не догадывался о ее предназначении, потом отбросил в сторону и выпрямился. Крышка, повертевшись на ветру, упала и звякнула . Антон обернулся. Крышка лежала на крышке канализационного люка. Скорее из интереса, чем по какой-то другой причине, Струге подошел к колодцу и снова присел.

– Что ты там рыщешь, как следопыт? – бросил ему Пащенко.

– Колодец, Вадик... – Антон всматривался в пазы творила.

– Ну, колодец. И что?

– Его недавно открывали. Я и не догадывался, что здесь есть колодец.

– Еще бы! – усмехнулся прокурор. – Ты лица злодеев-то рассмотреть в темноте не смог, а колодец бы увидел!

Антон осмотрелся, нашел на земле большой ржавый гвоздь и повернулся к другу:

– Помоги.

– Да брось ты ерундой заниматься! – поморщился Вадим. – Поехали к Земцову! Еще не хватало, чтобы бандюки над судьей изгалялись! Сейчас весь город перетряхнем, чтобы неповадно было. Все законные основания имеются.

– Помоги, говорю!

Вдвоем они оторвали тяжелую чугунную крышку, и Струге посмотрел вниз.

– Что-нибудь видишь? – раздался над ним голос Пащенко.

Вместо ответа Антон подтянул на коленях брюки и спустился вниз. На спаренных трубах лежали две пустые бутылки из-под пива. Подняв одну из них, он убедился в том, что срок годности содержимого истекает через три дня. Щелкнув зажигалкой, он всмотрелся вниз. На гнилом и покрывшемся склизким налетом выступе лежал, насквозь пропитанный водой, матерчатый клочок. Прихватив трофеи, Антон вылез наружу. После душного и влажного колодца сразу стало холодно.

– Что это? – спросил Пащенко.

– Это пустая бутылка. Вторая – такая же.

– Я не дурак. Я вижу, что это пустая бутылка. Пиво «Толстяк». Хорошее пиво. Спрашивая «что это?», я имел в виду – на фига ты ее мне показываешь?

– Пиво пили недавно. Срок годности еще не истек. Сантехники такое пиво пить не станут. Не по карману. Они довольствуются в лучшем случае «Жигулевским». Значит, кто-то недавно сидел в этом колодце. А это что? – Струге разжал ладонь, и прокурор увидел обрывок ткани, похожей на кусок пояса.

– Ремень, – непонимающе ответил Пащенко. – Это не адрес, где находится сумка, и не пачка долларов из общака Пастора. Это кусок ремня, Струге.

– Это кусок ремня от сумки, – улыбнулся Антон, поднося обрывок к лицу друга. Тот старательно отворачивался. – Видишь, с одной стороны – грубый обрыв? Так ремень отрывается от кольца с карабином. А здесь? Здесь он аккуратно отрезан, словно ножом. Так сделает всякий, кто захочет починить ремень на сумке – отрежет место обрыва, чтобы присобачить конец петлей за карабин.

– И какой вывод из сказанного ты можешь сделать? – спросил Пащенко.

– Пока не знаю. Ладно, пойдем пройдемся. Что-то мне не хочется сегодня возвращаться на улицу Гоголя...

– Ночуй у меня, – обрадовался друг. – Сегодня «Локомотив» играет.

– Нет, Вадим, спасибо. Завтра процесс сложный, нужно подготовиться.

– По Артемову, что ли? – усмехнулся прокурор.

Антон с нескрываемым удивлением посмотрел на Пащенко.

– А ты откуда знаешь?