Вячеслав Денисов - Три доллара и шесть нулей

Наконец, на свет появилось то, на что был направлен весь азарт поисков – маленькая, истрепанная записная книжка, которую Струге узнал с первого взгляда. Он тогда два или три года уже работал в суде, а Вадим продолжал еще нести крест «важняка» транспортной прокуратуры. Эту книжицу, как и темно-синего цвета «адидас», Пащенко приобрел в далеком девяносто шестом, во время их со Струге совместной поездки на Белое озеро. Рыбалка в тот день удалась, но они опоздали на поезд. Пришлось вернуться на станцию и убивать время в ожидании следующего. Вот там-то, в деревенском магазине близ вокзала, Вадим и купил эту записную книжку. Скорее всего, она ему была тогда не нужна, однако выражение «убивать время» Пащенко всегда понимал по-своему. Купив книжку, он заметил на полке магазина кроссовки «адидас» московского производства.

– «Адидас» малазийский – не чета московскому. Они крепче и качественнее, – заявил он тогда.

И вернулся в Тернов с рыбалки с записной книжкой и кроссовками, которые развалились уже через две недели игры в футбол. Сейчас Антон видел эту хранящую имена десятков терновских бандюков книжицу снова. Струге даже не пытался понять, что делает прокурор. Большинство поступков Пащенко находили свое объяснение лишь тогда, когда был достигнут желаемый результат. И очень часто случалось так, что он шел к нему дорогой, которая вызывала у одних недоумение, у иных – сарказм. Эти чувства быстро проходили, когда становилось понятно, что прокурор шел к победе самой короткой дорогой.

Подойдя к телефону, он набрал номер и стал бормотать, как убогий: «Климакова, Климакова... Лара Климакова...»

– Алло!! Пермяков!..

Саша Пермяков – однокурсник Струге и Пащенко по юрфаку. Вместе они оказались и в транспортной прокуратуре. На третьем году службы их дороги разошлись: Струге ушел в суд, Пащенко пересел в кресло прокурора, а Сашка остался «важнячить». Впрочем, дороги последних в ближайшем времени должны были сойтись – Александра Пермякова прочили на должность заместителя Пащенко. Хороший парень Саша Пермяков, который уже не раз доказывал, что заслуживает того, чтобы хотя бы частью себя влиться в неразрывную дружбу Пащенко и Струге. В прошлом году он был серьезно ранен при задержании опасного отморозка и при этом спас жизнь никому не нужной, сволочной бабенке. Можно было бы и не спасать, но Пермяк потом не смог бы смотреть на себя в зеркало. Это не он сказал, на этом мнении сошлись тогда Антон и Вадим. И сейчас Пащенко звонил ему.

– Саня, ты помнишь, в девяносто шестом году мы работали по группе Доноева? Какого Доноева?.. Ну, как ты можешь так беззастенчиво тормозить, Саня?.. Это ишак из Махачкалы, который привез с собой двоих таких же, конченых, и разбойничали они на ветке «Тернов – Белогорск»! С ними мадам еще была, такая импозантная... Ты еще говорил, что если бы ей скинуть лет пятнадцать, а тебе пяток добавить... А-а-а. Вспомнил?! Так вот, их последнее дело сопряглось с «мокрухой», и терпилой там выступил некто Шарохвостов... А-а-а... Правильно, Шарохустов. Молодец. Видишь, вспоминаешь, если намекнуть. Так вот, у этого Шарохустова был брат, который работал в иркутской ментовке, во вневедомственной охране. Когда Шарохустова «замокрили», он приехал и стал вести независимое расследование. Вышел на эту Климакову... Какую Климакову? Ну, это та, которой если бы пятнадцать, а тебе пять... Видишь, память у тебя что надо! Так вот, когда он вышел на Климакову, выяснилось, что у нее в полюбовниках мусорок пригретый из ГУВД по фамилии... – Пащенко посмотрел в книжицу. – Гургулидзе Сергей Александрович. Вот они-то и схлестнулись на почве ревности и кровной вражды...

Не желая, чтобы его мысли сформировались в полный отстой, Струге поднялся и пошел на кухню инспектировать содержимое холодильника прокурора. Когда он вернулся, держа в руке бутерброд с ветчиной, вечер воспоминаний заканчивался.

– ...Так вот, этот Гургулидзе был рыж и ярок. В девяносто седьмом, как раз после этой разборки, он уволился и потерялся из виду. Что? Да, правильно, потерялся, потому что он на хрен никому не нужен был... Так вот, Саня, найди-ка мне установочные данные на этого бывшего оперка. Я хочу опровергнуть теорию о том, что все рыжие – счастливые.

Стерев со лба пот, Пащенко бросил книжку на столик и уставился на Струге усталым взглядом.

– В холодильнике еще есть пиво?

Грохот был такой силы, что Николай Иванович присел. Если бы при этом он держал руки перед собой, то мог вполне сойти за физкультурника, которому приспичило сделать зарядку в половине двенадцатого ночи.

– Поверь бывшему морпеху, Иваныч... – процедил сквозь зубы Ус, который был единственным среди людей Пролета, заскочивших в комнату после взрыва, кто сохранял самообладание. – Это ПТУРС...

– Какой птурс?! – Полетаев лихорадочным взглядом искал в комнате свою одежду. Оставаться во время таких событий в атласном халате он считал невозможным.

– Противотанковый ракетный снаряд, – прокомментировал свой ответ Усов. Свои обязанности охранника Полетаева он помнил очень хорошо. – Иваныч, быстро в подвал, к подземке.

Развернувшись к троим находящимся в кабинете с автоматами в руках бойцам, он скомандовал:

– Мне плевать на окна! В дом они все равно войдут! Держать лестницу и оба входа в дом! Если дело началось с ракет, то у ребят конкретные намерения. Все вниз!! Быстро!..

Задача была проста и сложна одновременно. В подземном гараже стоял «Мерседес», уход за которым осуществлял лично Усов. «Подземкой» назывался длинный коридор под домом, о существовании которого знал лишь ограниченный круг лиц. Настолько ограниченный, что число людей, знавших о нем, можно было сосчитать по пальцам одной руки, и первыми перечисленными были сам Полетаев и Ус. Этот коридор проектировал сам Николай Иванович, и для его строительства и обустройства нанял специальную бригаду из соседней области. Доверять свои маленькие секреты строителям из Тернова, языки которых развязаны во всех забегаловках и рюмочных города, он не хотел. И сейчас Ус вел его, полуодетого, по слабо освещенному коридору, уводя от неприятностей, которые наступили на двое суток раньше, нежели рассчитывал Полетаев.

– Грехи мои тяжкие... – бормотал Николай Иванович, на ходу застегивая ширинку и поспевая за помощником. – Петя, какой год сейчас по календарю?

– Две тысячи третий.

– Меня окружают одни дегенераты... По восточному календарю какой год?!

– А-а-а... – машинально тянул Ус, высматривая опасность даже здесь, в святая святых этого дома. – Козы, по-моему.

– То-то смотрю, вокруг одни козлячьи рожи! Дела по-козлиному идут, подонки рогами мои новые ворота пробивают... Петя, нам бы только из двора уехать... Я тебе потом звание фельдмаршала присвою...