Вячеслав Денисов - Три доллара и шесть нулей

– Теперь, когда вы зачем-то изучили мой паспорт, я могу спросить – картина при вас?

– Послушайте, если вы решили, что я придурок и что я приду в это место, то неужели вы подумали еще и о том, что я сюда картину принесу? Конечно, нет. С другой стороны, я сомневаюсь в том, что в этой сумке находятся три с половиной миллиона.

– Считать придурком себя вы почему-то не хотите, а на меня обижаетесь за то, что я не привел сюда двух грузчиков с носилками. Вы хорошо представляете себе указанную сумму наличными?

– Давайте оставим эти глупости на потом? – посерьезнел Полетаев. – Как будет происходить расчет?

– О какой сумме идет речь?

– Три с половиной.

– Видите ли, я уполномочен заплатить лишь три.

Три... Сейчас можно встать и уйти. Так дела не делаются. Разговор был о трех с половиной, и вопросы, связанные с уточнением суммы, можно было решить по телефону, а не при встрече. Да – да, нет – нет. Бампер о бампер и дружба врозь. Будем искать...

Но после последнего случая в доме Уса Полетаев вдруг понял, что у него больше просто нет сил. Нет сил и желания скрываться, одновременно занимаясь поисками.

– Я согласен. Что дальше?

– Дальше мы проводим экспресс-экспертизу картины. Если она меня устраивает, если я убеждаюсь в том, что вещь подлинная и написал ее Франсиско Гойя в конце восемнадцатого века, а не во втором квартале две тысячи третьего, мы едем в ближайшее Интернет-кафе, я связываюсь с людьми в Берлине и перевожу на ваш счет в Суисс-банке, в Цюрихе, три миллиона долларов США. Проверить перевод денег для вас не составит труда. Однако для этого нужно либо ехать в Швейцарию, либо иметь хороших знакомых в каком-нибудь банке. Счет будет на предъявителя, вы проверите, после чего введете свой цифровой пароль, известный вам одному. После этого я забираю холст, и мы с вами никогда больше уже не увидимся. Вас это устраивает?

Полетаев подумал.

– Вполне. Только поедем мы не в кафе, а в самый настоящий банк. Там мой человек и подтвердит получение перевода. Да и вы, принимая картину в банке, имеете определенные гарантии, правильно? Это банк, а не кафе.

Собеседник пожал плечами.

– В вашей стране гарантии равняются нулю тогда, когда заключаешь сделку в банке, и тогда, когда это делаешь в подъезде. Хорошо, мне ваш вариант подходит. Да, я забыл вас предупредить о том, что за нами сейчас наблюдают.

– Забыли, – подтвердил Николай Иванович. – А я вам, по всей видимости, позабыл сказать о том, что ежедневно к этой пристани причаливает автобус с омоновцами, и те, перепрыгнув через борт, нещадно бьют всех, кто в этот момент тут находится. Так что мы, господин хороший, находимся в группе риска скорее в прямом, чем переносном значении этого выражения.

– Вы умеете быстро бегать? – неожиданно спросил пришелец.

– Нет, – насторожился Николай Иванович. – А почему вы спросили?

– Потому что сюда подъезжает какой-то автобус. Он черного цвета, и, судя по тому, что у него на окнах решетки, в его салоне находятся звери.

– Твою мать! – рявкнул Полетаев. – Я так и знал!.. Что бы ни случилось, ждите меня в девятнадцать часов у банка «Империя», того, что напротив кинотеатра «Искра».

Быстро встав с лавки, собеседники стали расходиться в разные стороны.

Полетаева взяли в пятидесяти метрах от фонтана, в тот самый момент, когда он, успев скинуть никелированный «вальтер» в решетку канализации, пытался свернуть в парк имени Свободы, бывший – Сталина.

Взяли, грубо затолкнули в автобус, ударили несколько раз палкой по спине, ткнули кулаком в челюсть и доставили в Центральный РОВД вместе с десятком тех, кого успели отловить у фонтана.

– Опять этих педрил мне привезли?! – заорал старый капитан, выбежавший на улицу встречать автобус ОМОНа. – Вы что, приказов не читаете?! Начальник ГУВД приказал всех, кого сбивают в толпу по «мелкому», отправлять в ГУВД!

Омоновцы, даже не вступая в пререкания, снова залезли в автобус, и он повез всех в городское управление. Какая разница омоновцам, куда везти?

Полетаев сидел у окна, рассматривая улицы сквозь частокол «решки» и снова вспоминая Голливуд. Там все незаконные сделки стоимостью в три миллиона долларов обычно срывает ФБР. Перестрелка, куча мала, самолеты, нескончаемые автоматные магазины, взрывающиеся бочки с отходами ядерного топлива, свистящие в разных направлениях пули с обедненным ураном... Фуфло, неинтересно.

Куда заманчивей сбывать картину Гойи в условиях полной конспирации. В тот момент, когда к месту «стрелы» приезжает автобус с омоновцами, совершенно не соображающими, зачем они здесь. Бьют всех. И гомосексуалистов, и участников сделки. Потом всех везут в ГУВД, по пути оскорбляя и продолжая избивать. Штрафуют на тридцать рублей и отпускают.

Приди с таким сценарием на «Wаrner Brothers» или «Orion», тебя прямо из студии в принудительном порядке увезут к психиатру. Не знают буржуи правды жизни, не знают... У них в фильмах что ни консультант по ядерной безопасности – то обязательно длинноногая блондинка двадцати двух лет. Если фугас – то обязательно с настенными часами, причем они останавливаются обязательно за одну секунду до взрыва. Если стреляют в «нашего» – с десяти метров из тридцати автоматов – ни царапины! А вот если в гада нехорошего... Да с первого раза! Причем пуля сначала в цистерну со сжиженным эфиром попадет, а уже потом, через нее, в голову. Между глаз. Потом, конечно, все горит. Не без этого... Правда, после пожара того гада приходится еще ловить и добивать на трех километрах пленки. Но это так, для тех, кто с первого раза не понял, что нет места на земле несправедливости и беззаконию. Скукотищща...

А вот так, чтобы от души... Чтобы вместе с терновскими педиками, в одном автобусе... Чтобы палками по спине и заднице... Чтобы оштрафовали на тридцатку да выпустили... Знали бы эти режиссеры, что весь кайф заключается не в том, чтобы из «вальтера» вертолет сбить, а чтобы вовремя его в канализацию сбросить! Вот это жизнь! Это по-нашему...

Забыв, где находится, Полетаев с яростью плюнул под ноги.

Раздался короткий свист, и палка омоновца с треском опустилась на его кожаный пиджак...

До встречи с Хорошевым оставалось около часа, когда в кармане Пащенко проиграла увертюра к «Лебединому озеру». Ловко, словно «кольт» из набедренной кобуры, Вадим выдернул телефон, посмотрел на определитель, изобразил разочарование по поводу увиденного и прижал трубку к уху.

– Говорите!

– Это Гранцев!

– Какой Гранцев?..

– Ну, ваши люди меня насильно привезли в прокуратуру, а потом я сам ушел. Вспомнили?

– Я помню многих, кого мои люди привозили, но вот чтобы они потом...

– Да переводчик это наш! – раздраженно вмешался Струге, который в тишине кабинета очень хорошо слышал весь разговор.