Вячеслав Денисов - Доклад Генпрокурору

– Из милиции? Я же говорил, что Рыжик никого не кусал. Послушайте, на мне и так уже трое заработали! По судам ходить не хочется, потому и даешь – кому штуку, кому две! Но совесть-то тоже нужно иметь!..

Ррр...

После недолгих препирательств хозяин запер Рыжика в туалете и пригласил гостя в комнату. После того, как ему стало известно о непричастности Кряжина ни к службе участковых уполномоченных, ни к ветеринарной, в контакт он вошел быстро...

Из протокола допроса гр-на Бессонова В.К., 22.06.04 г.:

«...Я уже заканчивал прогулку с моим псом, как вдруг заметил, что к джипу, стоящему у самого дома (кажется, №18), приближается какой-то человек. По своему внешнему виду он напоминал лицо без определенного места жительства: был небрит, в изношенной, грязной одежде, а именно: серая куртка и черные джинсы, на ногах кросовки темного цвета. В руках человек держал сумку, с которыми обычно ходят бродяги: на плотную сумку с ручками надет полиэтиленовый пакет.

Я заинтересовался этим событием и стал наблюдать...

Вопрос: Почему вы остановились и стали наблюдать?

Ответ: Интерес во мне вызвало то, что бродяга как будто разговаривает с водителем через дверь. Я подумал тогда, что, наверное, просит мелочь или сигарету, но вскоре убедился, что ему не дают ни того, ни другого.

На некоторое время я отвлекся и развернулся. Точнее сказать, меня развернул мой пес, бордоский дог Рыжик. Он нашел место для отправления естественных надобностей. Когда я снова обратил взгляд к джипу, бомж мыл стекло. И я догадался, что просто так бродяге давать денег никто не стал, а вот за вымытое стекло заплатить были готовы. Но вскоре я увидел странную картину: вместо того чтобы заплатить нищему за работу, водитель резко отворил дверь, и та ударила бродягу по носу.

Вопрос: Вы видели, как водитель отворял дверь?

Ответ: Нет, но не сам же бродяга себя ударил. Последнее, что я видел, перед тем как меня затащил в арку Рыжик, был бомж, зажимающий нос рукой и вытягивающий из джипа портфель. В тот момент я подумал, что хозяин джипа велел нищему донести вещи до квартиры и лишь после этого решил заплатить.

Вопрос: Вы видели этот джип около восемнадцатого дома ранее?

Ответ: Нет, не видел. Да какой дурак сюда на джипе поедет?! Это не двор, а параша!! Я собаку посрать вывожу и боюсь, чтобы она сифилисом каким-нибудь не заразилась или лапу не проколола! В этом дворе стиральные-то машины не у всех, а про джип...

Вопрос: Видели ли вы ранее этого нищего, который вынимал из джипа портфель?

Ответ: Кажется, видел. Но не в этом дворе.

Более ничего пояснить не могу...»

– Знаете, я, когда наутро узнал, что в том внедорожнике мужчину убили, сразу хотел сообщить. Поверьте, сразу! Но срочно вызвали на работу, а потом...

Кряжин дослушивать не стал. Встал из-за стола, предусмотрительно накрытого хозяином газетами, и вышел в коридор. В нем пахло подвалом и сопревшими трубами.

– До свидания. Вот мой телефон. Если случится так, Виталий Константинович, что вы, несмотря ни на что, в ближайшее время все-таки переедете, сообщите об этом. Но только перед тем, как срочно убыть на работу.

Через пять минут после того, как он стал забывать омерзительный запах квартиры всеядного хозяина и его мутанта, ему позвонили.

– Иван Дмитриевич, Генеральный велел тебе срочно убывать в Тернов. Там какие-то партийные волнения на цементном заводе, грозящие перейти в народные. Генеральный гневится, а потому глаза в прокуратуре не мозоль, заедь домой, возьми все, что нужно. В Шереметьево тебя ждет Любомиров с билетами. Не волнуйся, с тобой он не полетит. Вкратце все расскажет и вернется. Есть что новое?

– Есть, – вздохнул Иван Дмитриевич и похлопал водителя по плечу: «Не на Дмитровку, а на Свободы...» – Перед отлетом мне нужно подготовить ходатайство об освобождении Варанова из-под стражи. Я отпускаю его. У меня есть все основания полагать, что это пора сделать.

Догадавшись по короткому «еку», что Смагин вошел в то же состояние, что и он, Кряжин коротко поведал разговор с хозяином дога. Но, несмотря на явный аффект, начальственная мудрость взяла верх над вездесущностью следователя.

– Знаешь, Иван Дмитриевич... Успеешь освободить. Давай-ка в аэропорт. У тебя душа на месте? У меня почему-то нет. Покопай, покопай, Иван. Чую, не собака там зарыта, а слон. Не нравится мне этот Тернов... Каков он, кстати?

– Лучший город на земле.

– Я так и знал.

Сколько у Кряжина летных часов? Рассматривая стройные ноги вечно молодых стюардесс, с улыбкой великой муки предлагающих пассажирам «прохладительные напитки», он подумал, что этих часов не меньше, чем у любого летчика истребительной авиации. Только с ним могут вот так: «Ты на работу не заезжай, а сразу в аэропорт». И – в Сибирь. Любомирову Смагин так не прикажет. У того жена и двое детей. Ему нужно поужинать, поболтать с супругой, объясняя, почему он, а не кто-то другой должен наставить на путь истинный детей, и только после этого – в аэропорт.

Кряжину наставлять на путь истинный, кроме себя, некого. Да и болтать, они полагают, тоже. И ошибаются. Ивану Дмитриевичу есть с кем не только болтать. Однако поскольку контакты эти в отделе кадров не фигурируют как законные, руководство с Дмитровки не видит в них большой необходимости. И ему, руководству, абсолютно безразличен тот факт, что к Большому театру сегодня вечером подойдет двадцатипятилетняя красотка с билетами в сумочке. И будет ждать Кряжина до третьего звонка.

В аэропорту с Иваном Дмитриевичем произошел забавный случай. Когда он проходил регистрацию, обязательную перед рейсом, к нему подошла молодая и, как принято в таких случаях говорить, красивая женщина и попросила тащить ее тяжелую сумку до самого самолета. Сумка была, на самом деле, тяжела, и Кряжин, подумавший вначале, что помогает переносить купленные на рынке «Динамо» новые шмотки какой-то «челночнице», воспринимал свою роль как ущербную. Но вскоре выяснилось, что шмотки там хоть и новые, но не для продажи купленные, а сама женщина ничуть на барыгу не похожа. Скорее, на бизнес-леди, чей бизнес не связан с переноской тяжестей и последующей их реализацией.

Выслушав слова благодарности, он оставил ее у третьего ряда и прошел на свой, шестой. Но уже через час, совершенно позабыв о минутной встрече, снова был вынужден о ней вспомнить. Он читал «Спорт-экспресс» под гул двигателей, когда над его левым ухом тонко повеяло ароматом духов и тихий приятный голос произнес:

– Послушайте, я никого в этом самолете, кроме вас, не знаю. Вы не могли бы мне помочь?

Иван Дмитриевич воровато смахнул с носа очки для чтения, которые надевал лишь в случае крайней необходимости и плохой освещенности, и обернулся.