Вячеслав Денисов - Доклад Генпрокурору

– Пришлите ко мне водителя. Я передам материал для освобождения из-под стражи Харина.

На этот раз Пащенко не удивился. Все для него стало на свои места. Он многих видел и со многими переобщался. Из Москвы кто только не приезжал: и «важняки», и комиссии, и надзорные деятели... Просто к каждому нужен свой подход. Да еще и у каждого приезжавшего свой подход к работе. Некоторые откровенно валяют ваньку вместо проверок, другие работают, копаются, ничего не находят, о чем и рапортуют, и уезжают, не взяв с истории ни гроша. А третьи, такие, как Кряжин, в первый же день своего присутствия раздувают меха, устраивают настоящий пожар, а после, когда всем вокруг становится ясно, для чего сие делается, спускают пар. Но уезжают, как правило, не с пустыми руками. В Тернов, например, однажды приезжала проверка из Москвы, потому как Судебный департамент при Верховном суде сильно взволновала история одной судьи, поведавшей Москве технологию расправы над собой, беременной. Судью ту, вместо того чтобы предоставить ей отпуск по беременности и родам, уволили. Просто тупо уволили, не выплатив при этом, кстати, «отставных». Налетели, как стая шакалов, местный Судебный департамент, областной суд, квалификационная коллегия и учинили расправу. Ну, не хотела судья быть зависимой от сучки-председателя, и все. И тогда команда налетела и расправилась. На время, правда, расправилась, пока ее саму к колоде не подвели, но это другая история. А тогда налетели. Судья пожаловалась в Москву, и оттуда, ведомая чувством долга, пожаловала делегация из Судебного департамента. Покуролесили в Тернове, у председателя областного суда Лукина в бане попарились, язя поудили, набрали средств на обратный путь и уехали.... Но жути, надо сказать, нагнали поначалу немало. Словом, прямо-таки возникло желание начать уголовное преследование в отношении председателя областного суда Лукина за вовлечение работников Судебного департамента в занятие проституцией. Но у этого сухопарого старца, красящего волосы, который в процессах иногда, говорят, даже попукивает, со столицей хорошие отношения. Друга он, говорят, не забудет, если с ним подружился в Москве. Соответственно, и московские друзья не забывают.

Вот и Иван Дмитриевич, дай бог ему здоровья, поплыл. Дурку валять начал: наблюдение сними, посаженных выпусти. Может, еще и дело по факту убийства Оресьева прекратить за отсутствием события преступления? Впрочем, это уже не дело Пащенко. Это дело Кряжина, а ему, как можно было убедиться, видней. Странно, правда, почему из троих только Зайкина решил освободить. Коммерческого директора, которого сам же расколол до седла и подписаться под каждым словом заставил. И сейчас эта рвань душевная пришла в прокуратуру и с порога грозит обратиться в Страсбург за защитой своих прав. Мол, унижали, третировали морально. Мол, сильно. Оттого и рассказывал омерзительные вещи в отношении себя. И обещает каждому Сеньке по шапке.

Смотрел в этот момент Вадим Андреевич и диву давался. Если Ивана Дмитриевича отблагодарили, почему тогда Зайкин так старается? Но уже на следующий день все выяснилось. Приехал из Москвы Каргалин (Рылин хотел тоже, но блочные дела не отпустили), поблагодарил Ивана Дмитриевича за пойманную на ниве следствия нить и посетовал на то, что у Харина-де сердце вот-вот остановится, а у Фелофьянова камень в почках. Кто ему туда его засунул в следственном изоляторе и через что, Пащенко так и не понял. Он видел Фелофьянова на раутах у мэра и на праздниках города. Мужик пышет здоровьем, и что ему менее всего грозит, так это почечные колики. Но Кряжин усиленно представляет события так, будто Фелофьянов радеет за завод, и щебень производит исключительно ради авторитета завода. Еще бы: он в тюрьме, завод стоит, камень не долбит и в Закавказье, войной измученное, не направляет. А вот если бы все, как он, по камню с почки...

– Мы довели поезд до границы с областью, – сообщил прокурору Пермяков. – Дальше не наша вотчина, а команду на взаимодействие с коллегами мы не имеем. На перегоне Белозериха поезд встретила группа людей сомнительной наружности и пошла на микроавтобусе параллельным с путями маршрутом. В общем, ушел цемент.

Прокурор долго думал, чем объяснить такое бездействие и полярное отношение к делу Кряжина, и дважды порывался позвонить в Москву. Не нравились отношения московского «важняка» с заводскими ворами Вадиму Андреевичу, ох, не нравились...

Позвонить он все-таки решился. Но сделать это принял решение не ранее, чем поставит в известность Кряжина.

Кряжин... Произнес эту фамилию Вадим Андреевич вслух и диву дался, как не распознал по ней суть хозяина. Иван Дмитриевич и есть самый настоящий Кряжин.

– Ну, так как продвигается расследование убийства Павла Федоровича? – полюбопытствовал Каргалин, заходя в собственный кабинет и с ходу бросая портфель на диван. Диван был хорош, кожаный, замок портфеля чиркнул по нему, оставив длинную царапину, но Сергей Мартемьянович в отличие от Ивана Дмитриевича не обратил на это никакого внимания.

Интересная картина вырисовывалась. Еще два дня назад Кряжин заводил в этот кабинет руководителей завода, а теперь сидит в нем часами один, а те же руководители приходят к нему тогда, когда сочтут нужным. И вроде как не следователь теперь главней, а наоборот.

– Может, вместе версии прорабатывать начнем? – предложил Сергей Мартемьянович деморализованному следователю.

– А вы разве что-то недосказали ранее? – удивился Кряжин.

Каргалину на это совершенно... Как бы это тактичней выразиться. Все равно, что ли? Он раскуривает сигарету, сбрасывает с себя пиджак и по-свойски усаживается напротив.

Два месяца назад Павел Федорович (по поручению блока! – заметьте, Иван Дмитриевич!) направлял в Генеральную прокуратуру запрос с целью выяснить, как хозяйственная деятельность цементного завода на юге России – конкурента Терновского завода – связана со вспышками активности бандформирований. Павел Федорович указывал точные дни отправки цемента с завода соучредителей партии «МИР» и соотносил их с терактами в стране. Только успеет Ежов и Пеструхин направить куда-то продукцию, как недалеко от той ветки, по которой проходит маршрут, случается то взрыв электрички, то обвал дома. По ветхости, надо думать.

Писал? Писали. А Любомиров что сделал? Любомиров похерил запрос и доселе не дал ответа. А Павла Федоровича, на всякий случай, убили. Пока Любомиров доследственную проверку ведет. И кто следующий? Он, Сергей Мартемьянович, или Константин Константинович?

Думай, следователь, решай. Ты сюда зачем прибыл? Мотив убийства Оресьева искать? А чем занимаешься? Порядочных людей до инфаркта доводишь, крышу «МИРу» мастеришь, заводишь следствие в тупик.