Владимир Колычев - Жизнь прахом, земля пухом

– Прав ты был, Степаныч, было у них с кучером что-то, – запанибрата обратился к начальнику Комов.

– Ну, с мужем, понятно, а кто военный? – спросил у Риты Кулик.

– Может, Загорцев? – заинтригованно спросил Комов.

– Я так поняла, что да.

– Наш пострел везде поспел. И с Загорцевой, и со Скоробогатовой.

– Это вы о ком, товарищ майор? О Дмитрии Загорцеве? Так это не про него. Он с мужем Скоробогатовой не дружил. С ним Геннадий Загорцев дружил. Поэтому избегал Скоробогатову. Я так поняла, что она его любила, а он ее отвергал…

– Как ты это поняла?

– Порываева разговорила. Голову ему заморочила и разговорила. Потом он, правда, понял, что я с ним играюсь, разозлился. На землю меня повалил… Правда, успел сказать. То есть не договорил, но смысл я поняла. Хотя и не уверена, – замялась Рита.

– В чем ты не уверена?

– В том, что Анжелика отомстила Загорцеву… Я так поняла, что отомстила, но не уверена… Еще Порываев говорил, что они держали Скоробогатова на коротком поводке. Сказал, что он под их дуду плясал…

– Что еще он про Скоробогатова говорил?

– Ну, что Чижов спал с его женой. Пока он еще жив был, спал… А больше ничего. Понял, что я ему голову морочу, взбесился… Силы в нем жуть сколько. Правда, мой Косыгин сильней оказался…

Юрий зарделся, поймав на себе влюблено-восхищенный взгляд супруги. Но, похоже, никто уже не обращал на них внимания. Информация была получена – началось оперативное совещание.

– Вот что я говорил, кто кем крутил, Скоробогатов своими кучерами или наоборот? – на повышенных тонах риторически спросил Комов.

– Зачем Хлыстов на «Порше» напал? – махнув на него рукой, задал вопрос Круча – всем и себе в первую очередь.

– Или Порываев с Чижовым были в ссоре с Хлыстовым, или это была какая-то инсценировка, – предположил Кулик.

– Если инсценировка, то с целью чего?

– А чего нам головы ломать? – усмехнулся Комов. – Они ж не казенные… Берем Порываевы за гланды, тащим сюда и трясем, пока не расколется…

– А если нет? Если замкнется в себе?

– Разомкнем. Что ему за изнасилование полагается? Клизма? На этом и сломаем…

– Зачем так грубо? – спросила Рита.

– А работа у нас такая, грубая, – развел руками Круча.

– Но ведь можно мягче. И хитрей… Порываев не знает, что я из милиции. Надо будет сказать ему, что я заявление забрала, и отпустить. А потом мы с ним как-нибудь случайно встретимся. А там слово за слово, шарик за ролик… Уверена, что смогу его раскрутить…

– А он точно не знает, что ты из милиции? – заинтересованно посмотрел на Риту Комов.

– Нет. Косыгин его начисто вчера выключил. В себя он уже в машине пришел, когда его в отдел везли. Меня там не было, и при оформлении тоже. И Юра ему ничего не говорил. Правда, Юра?

Косыгин мог бы сказать, что Порываев действительно не понял, какую структуру представляет Рита. Но ему вовсе не хотелось, чтобы его супругу использовали в качестве подсадной утки. Не для того она шла в уголовный розыск, чтобы крутить хвостом перед всякими ублюдками…

– Не правда. Я разговаривал с ним, сказал, что Рита капитан милиции. И причем – при исполнении. Сказал, что десять лет строгого режима ему обеспечено…

– Это ты зря, – с упреком посмотрел на него Кулик.

– Не зря! Рита моя жена, и я не позволю, чтобы она заигрывала со всякой нечистью…

– Это твое право, Юра, и никто его у тебя не отнимает, – кивнул Степан. – А то, что ты Риту засветил, это действительно зря. Если адвокат Порываева узнает, что Рита служит у нас, попытку изнасилования он разрушит в два счета, поверь мне…

– Верю, – сокрушенно кивнул Косыгин.

– Ну да ладно, сказал так сказал. В любом случае вы с Ритой с заданием справились. А с Порываевым мы разберемся…

– Не говорил я ему ничего про Риту, – уныло изрек Юрий. – Не знает он, что Рита у нас служит…

– Не знает, и хорошо. Значит, легче разбираться будет, – сказал Круча. – Но пока его трогать не будем. Пусть пока сидит, преет…

– Что делает? – встрепенулся Комов.

– Преет. А что? – удивленно посмотрел на него начальник ОВД.

– Преет навоз в куче… За навоз надо бы с него спросить, вдруг его работа?

– Спросим, – кивнул Круча. – За все спросим. А пока продолжаем собирать информацию на него и его друга. Работаем плотно, со всей ответственностью… Но без применения нашего секретного оружия, – поощрительно улыбнулся он, глянув на Риту, а затем на ее мужа.

Конечно же, он понимал, что Юрию будет больно, если его супруга станет порхать подсадной уткой вокруг всяких деклассированных личностей. Да и не будет она порхать…

Олега Самогорова хоронили в «сенаторском» гробу из лакированного красного дерева.

– И этот как живой, – тихонько сказал Комов, глядя, как дорогую домовину опускают на специальный подиум из нержавеющей стали.

Все та же VIP-зона Битовского кладбища, все та же важная публика, что провожала в последний путь Загорцева и Скоробогатова. Скорбные лица, тревожное молчание. Степан нутром ощущал волны страха, излучаемые толпой. Друзья покойного остро переживали за себя, их родные боялись за них. Никто не хотел умирать, никто не желал быть следующим в списке после Самогорова. На Кручу и Комова, вкравшихся в массу провожающих, никто не обращал внимания. Не до них.

– Как живой, – кивнул Степан. – Но никогда уже не поднимется…

Самогоров действительно выглядел хорошо. Было видно, что похоронные стилисты и в этот раз превзошли себя. При аварии лицо покойника сильно пострадало, но все кожные дефекты были тщательно заретушированы.

– Только вниз, – согласился Федот.

Но оба они слегка ошиблись. Гроб остался на месте, а тело вдруг приподнялось из него. Это сработал специальный лифтовый механизм, вмонтированный в домовину. Хоть ненамного, но Самогоров поднялся над землей. Верней, его тело…

– А ракетный двигатель поставить забыли, – шепотом заметил Комов. – Чтобы в могилу сам, по баллистической траектории…

– Откуда ты знаешь, может, и есть такой двигатель.

– А даже если нет, все равно дорого. Такие деньги в землю зарывают…

– Такие деньги не считают…

Степан и Федот вышли из толпы, встали за пределами оградки, выкупленной Самогоровыми для фамильного захоронения. Теперь они могли говорить громче и закурить.

– А это как сказать… Мне тут однажды историю рассказали. Знаешь, сколько такой гроб стоит? Тысяч двадцать зеленью. И куда это все, в землю? А как бы не так. Кладбищенские сторожа – народ ушлый: ночью выкопают гроб, разгрузят его и в похоронное агентство. Там у них такой гроб штуки за две возьмут… Я в месяц столько не зарабатываю. А они за ночь… Был такой случай, рассказывали… Правда, на другом кладбище.

– Ты грозился здесь ночью поработать, свидетелей опросить. По факту гибели гражданки Сечкиной.