Андрей Константинов - Тульский–Токарев. Том 1. Семидесятые–восьмидесятые

— Судим?

Глаза у боксера блеснули, Артур удовлетворенно кивнул:

— Суди-им… И за что?

Боксер снова слегка обозначил улыбку уголками губ.

— Так, — прихлопнул ладонью по столу Тульский. — Не получается у нас с тобой разговор, да?

— Да.

— Чувствую, тебе нужна другая атмосфера. Пройдем в кабинет?

Артур блефовал и сам прекрасно это понимал. Задерживать парня на том основании, что у него болит плечо? Смешно. А опознавать его никто не будет. Да ведь и в милицию-то никто не обращался — и не обратится… Просто приволочь этого красавца в отдел на предмет установления личности? Ну, это можно. Но он замкнется, уйдет в отказ, и что тогда? Извиняться? А Варшаве нужны были не сами спортсмены, а те, кто стоит за ними… Если слишком сильно тянуть за эту ниточку — она может и оборваться…

— И что в кабинете?

— А по ебальнику получишь пару раз — и сразу беседа по-другому польется…

— Уверен?

Тульский чувствовал, что перегибает, и лихорадочно пытается найти нужную интонацию, чтобы «зацепиться» за этого странного парня:

— А ты действительно боксер, что ли?

— Чуть-чуть.

— Да, — вздохнул Артур. — Тогда тебя кулаком не проймешь! Слушай, а давай — так поговорим, за соком. Или — за пивом?

Парень качнул стриженой головой:

— Я не понимаю, что надо… тебе.

— Шоколаду! — повысил голос Тульский, но тут же взял себя в руки и защебетал ласковым соловушкой: — Пудов пять или шесть, больше-то мне не съесть. Я еще маленький.

Боксер прищурился:

— Или золотых монет горсть? Артур расплылся в улыбке:

— Другой разговор! Возвращаете — и краями!

— Что возвратить-то?

— Кольца и браслеты, юбки и жакеты… А также — «кипюры».

Парень покачал головой:

— У меня ничего нет, поверь.

— Верю-верю всякому зверю, а тебе, ежу, — погожу, — Тульский вздохнул и начал по новой: — Меня Артуром кличут, а тебя?

— Меня Артемом.

— Замечательно. Моя фамилия — Тульский…

Приглашающей паузой, чтобы назвать свою фамилию, Артем не воспользовался, вместо этого сам задал вопрос:

— Ты с самого ОУРа?

— Нет, — удивленно ответил Артур. — С 16-го. А твоя-то фамилия — как? Как отца зовут?

Парень сдвинул упрямо брови:

— А при чем здесь отец?

Тульский утомленно пожал плечами:

— Наверное, ни при чем. Я про отчество спрашиваю.

— Решил задержать?

Артур рассмеялся, но с ма-аленькой ноткой фальши, потому что словесный поединок давался ему нелегко:

— Задержать мы всегда успеем. Мне не это надо.

— А что?

— Ну как «что?» — воздел руки к небу в притворном возмущении Тульский. — Конфликт был? Был. Людям челюсти поломали? Поломали. Золотишко — тю-тю? Тю-тю. И кто заплатит за банкет?

Назвавшийся Артемом оценивающе посмотрел на Артура:

— Так ты… с их стороны, что ли? Тульский мотнул головой:

— Я — со своей стороны! И я — пока — хочу закрыть вопрос по-тихому. Или тебе выгоднее через руководство: протокол, сдал, принял?..

Они напоминали двух фехтовальщиков, скрестивших впервые шпаги и оттого осторожно прощупывавших слабые места в обороне друг друга ложными выпадами.

— Мне бы тоже хотелось… чтобы все по-тихому… Но кто тогда за бритву ответит?

— За какую бритву? — не понял Артур.

— За стальную, очевидно… которой всю спину… одному хорошему парню срезали.

Варшава Тульскому про бритву ничего не говорил, поэтому опер по-прежнему не понимал, о чем идет речь:

— Срезали? Ну так не надо было лезть — люди защищались. Как могли.

— Нет, — не согласился парень. — Это было еще до инцидента.

Тульский впился глазами в глаза собеседника — а ведь, похоже, не врет:

— Расскажи, интересно! После небольшой паузы боксер начал рассказывать, тщательно подбирая слова:

— Один парень… со спортивного клуба… продавал кольцо на их месте… Те — мол, только через нас… Вышли поговорить один на один — в результате больница. Резали сзади, привычное дело для них… Законы подворотни…

— Много ты знаешь про подворотни! — чуть ли не обиделся Артур и сам понял, что обида эта в устах опера звучит по меньшей мере странно: — Сам-то откуда?

— С линий.

— Мотался?

Представившийся Артемом усмехнулся:

— Вовремя в спорт ушел.

— Кого знаешь?

— Вату, Кренделя, Отвертку, Фирю…

— Достаточно, — остановил его Тульский, вглядываясь в лицо спортсмена: — А я тебя не припомню. А на салюты ходил?

— Бывало.

На лицо парня набежала легкая тень.

— То есть за остров страдал? — догадался Артур, и парень кивнул:

— От души. И судимость за это… Можешь проверить.

— Дела-а… — протянул Тульский. — Проверить, говоришь… Ну, давай, проверим тебя на вшивость: фамилия моя, напоминаю, Тульский, 16-е отделение, телефон найдешь, парень ты, я вижу, способный… До конца недели разыщи меня. Хочу поговорить со старшим вашим.

— О чем?

— О том, какие задумки, какие творческие планы. Вопрос-то не закрыт…

— Позвоню, — коротко кивнул парень.

— Да уж надеюсь! — добавил сердитого фиглярства в голос не до конца удовлетворенный беседой Тульский. — А то вторая наша беседа может статься для тебя хлопотной!

— «Встать! Суд идет!» — позволил себе легкую иронию уже поднявшийся со стула парень.

— Чудак-человек! Если люди стоят у магазина — значит, это кому-нибудь нужно… Лично я против тебя ничего не имею, но ты мне не кум…

— А ты мне вроде бы — кум?

— Правильной дорогой идете, товарищ…

Расстались мирно и даже почти дружелюбно, руки друг другу пожали. Но когда спортсмен вышел, Артур все же досадливо крякнул, покрутил головой и… взял себе еще порцию мороженого. Энергично расправляясь с шариками (ел — будто мстил кому-то), Тульский прикидывал дальнейшие перспективы: «Позвонит? Должен позвонить… Парень-то вроде не гнилой… И вроде не врет, вроде — с Линий… Тогда я его найду, в случае чего… Через пацанов найду… Так. К Варшаве пока идти рано… Надо доработать до конца — и уж тогда — пожалте, на блюдечке»…

Артуру не столько хотелось выслужиться перед вором, сколько отблагодарить его. За что? За жизнь, наверное…

Неизвестно, во что бы вся эта ситуация вылилась дальше, если бы не понадобилось Тульскому вечером того же дня заглянуть в РУВД по пустяковому делу. В коридоре Артур столкнулся с Токаревым-старшим, и, поприветствовав начальника, не удержался от легкого хвастовства:

— Василий Павлович, помните, я у вас вчера выспрашивал про спекулянтов?

— Как ни странно при моей жизни, но помню. — Токарев остановился и тоже решил щегольнуть перед молодым оперской памятью: — Теневики сломали руку спортсмену, который полез на их кусок. Так?

— Так.

— И чего такой довольный? Наши форсировали Клязьму?

Артур, гордый собой, действительно — только что не улыбался во весь рот: