Владимир Колычев - Дорога дальняя, казенный дом

Они стояли у самого борта яхты. Нинка смотрела на море и болтала, болтала. А Олимпия злилась. Ей Алтынов звезд с неба не обещал…

— Сказал, что квартиру мне купит, машину! — продолжала злить ее Нинка. Внутри уже все кипит от возмущения, а она не унимается. — Сейчас у него проблемы, но скоро все уладится. Тогда он замуж меня возьмет…

— А он для тебя не старый? — спросила Олимпия.

Сама поняла, что спорола чушь.

— Ты что, шутишь? — рассмеялась Нинка. — Да он в самом соку!.. А меня как любит!

— Ты в этом уверена? — съязвила Олимпия.

— Ха! Да он жить без меня не может!.. Только со мной, только вместе!.. Знала бы ты, Лимка, как я счастлива!

«Еще бы! Такого мужика урвать!..»

— Лучше бы спасибо сказала…

— За что?

— Как за что? А на чьей свадьбе ты его закадрила?

— Я?! Его закадрила?!.. Даже не думала! Сам подошел… Вы, говорит, самая чудесная девушка на свете…

— И ты ему поверила? — язвительно хмыкнула Олимпия.

— Да у него в глазах все было написано… Так что, Лимка, скоро я буду твоей мамой…

— Чего?!

— Ну ты же замужем за Вадимом, а он сын Ивана. Выходит, что я буду твоей мамочкой…

— А сиську тебе не пососать?

— Фи! Какая ты пошлая! — скривилась Нинка. — Мамочка тобой недовольна!

— А в гробу я такую мамочку видала!

Чаша терпения была уже переполнена. Да и фальшборт у яхты был таким низким… Как будто бес вселился в Олимпию. С искаженным от ярости лицом она толкнула Нинку с такой силой, что та перекувырнулась через бортик и свалилась в море. А яхта продолжала нестись по волнам.

— Мать твою! Человек за бортом! — взвыл охранник Алтынова.

Олимпия не ведала, что творила. Но когда до нее дошло, что Нинка можешь утонуть, никакого желания спасать ее не возникло…

Но Нинку спасли без ее участия. Бросили ей спасательный круг, развернули яхту, подняли на борт. Олимпия не жалела о том, что сделала, но тем не менее чувствовала себя преступницей. Поэтому заперлась в своей каюте.

Вадим долго барабанил в дверь, прежде чем она ему открыла.

— И зачем ты это сделала? — возмущенно спросил он.

— Да она сама споткнулась!

— Нет, она сказала, что ты ее столкнула!

— Я не поняла, дорогой, ты кому больше веришь, ей или мне?

— Тебе, — растерялся Вадим.

— Тогда в чем дело?

— В том, что Иван Александрович тебя к себе зовет…

— Разбор полетов, да?

— Похоже на то…

— Да? Летала Нинка, а разбирать меня будут? — истерично хохотнула Олимпия.

— Что с тобой? — внимательно посмотрел на нее Вадим. — Ты не перегрелась случайно?

— А может, и перегрелась, тебе-то что?.. Не ты же меня отчитывать будешь, а твой папочка. Он здесь круче некуда, а ты так, сбоку припека…

— Ты что несешь?

— Что есть, то и несу… Ладно, пойду к твоему папочке, пусть он меня по попке похлопает…

— Ты точно с ума сошла! — возмутился Вадим.

— А ты чего стоишь? Иди свою Ниночку утешай!

— Лима, не дури!

— А если у меня настроение такое?

— Тогда успокойся… Пойду скажу Ивану Александровичу, что ты не в себе.

— Не надо никуда ходить. Сама к нему схожу…

Переодеваться она не стала, явилась к Алтынову в пляжной одежде — короткие шортики, ярко-желтый топик, едва прикрывающий обнаженную грудь.

— Вы хотели меня видеть? — виновато улыбнулась она.

Всем своим видом Иван Александрович давал понять, что у него не хватит совести наброситься с упреками на такую красавицу. А если и набросится, то не с упреками…

— А ты как думаешь, зачем?

— За Нинку пилить… У вас же ай лав ю…

— Ну, наверное, что-то есть. Но дело не в том. Дело в том, что она могла утонуть…

— Но ведь не утонула…

— А если бы утонула?.. Я отвечаю за эту яхту. Я отвечаю за все, что происходит на борту. В конце концов я в ответе за саму Нину…

— А если ее ветром сдуло? — усмехнулась Олимпия.

И словно невзначай провела пальцем под нижним срезом топика.

— Ветер у тебя в голове… Что вы с ней не поделили?

Палец нашел себе пристанище в ложбинке между упругими бугорками бюста. Алтынов не сводил глаз с ее руки…

— Она хочет стать моей мамочкой.

Олимпия не врала и даже не преувеличивала.

— Твоей мамочкой?

— Да, сказала, что выйдет замуж за вас и заставит меня сосать сиську…

В конце концов она имела право и на небольшое преувеличение.

— Так и сказала? — завороженно протянул Иван Александрович.

— А что вам не нравится? То, что она выйдет за вас замуж, или то, что я буду сосать ее сиську?

Она призывно смотрела на него. Палец выскользнул из ложбинки и забрался на бугорок.

— С вами, с женщинами, одна морока…

— Морока может быть разной. Как может быть и очень приятной. Я не хочу, чтобы Нинка выходила замуж за вас…

— В общем-то, этого ей никто и не предлагает…

— Но она сказала…

— Мало ли что она сказала.

— Значит, это неправда… Что ж, я пойду!

Она не хотела уходить. А он не хотел ее отпускать.

— Нет, никуда ты не пойдешь, — покачал он головой.

— Почему?

— А если ты снова сбросишь ее в море?

— За вранье?.. Не плохо было бы… Но если вы за нее в ответе…

— Я в ответе за многих… В том числе и за моего сына… И за тебя. Потому что ты его жена…

Алтынов говорил, а в глазах сквозила досада. Как будто он был не рад, что Олимпия была замужем за его сыном…

— Вам это не нравится? — подзуживая, спросила девушка.

— Ну почему же… — смутился Алтынов. — Разве это плохо, когда у сына красивая жена…

— А разве хорошо, что сын спит с этой красивой женой?.. Ведь с ней может спать кто-нибудь другой, — жеманно улыбнулась Олимпия.

— Это ты о ком?

— О ком?.. Даже не знаю, о ком… А о чем это я вообще? — изумляясь самой себе, спросила она.

От кокетства не осталось и следа. На Ивана Александровича смотрела милая и невинная девушка. Именно таких и хотят отцы в жены своим сыновьям. А некоторые отцы просто хотят… Хотят, но не решаются сказать…

— Вот и я не знаю, о ком ты говоришь… — отрешенно, похоже, что в грешных раздумьях, проговорил Алтынов.

— Это называется, заговорилась… Извините, если я что-то не так сказала. Я, наверное, пойду. Вадим, наверное, уже заждался…

— Вадим… Ах, да, Вадим… Он тебя ждет?

— Ну, вообще-то он думает, что разговор будет долгим. Ведь я человека чуть не утопила…

— Я тебя понимаю… Когда такие глупости говорят…

— Я и сама глупостей наговорила… Но вы же не будете меня за это топить?

Иван Александрович не ответил. Он завороженно смотрел на Олимпию и о чем-то напряженно думал. Впрочем, она знала, о чем…

— Если не будете, тогда я пошла…

Она взялась за ручку двери. Но Алтынов даже не шелохнулся. Молчит, но взгляд красноречивый.

— Я пошла? — в ожидании отрицательного ответа спросила она.

И снова в ответ тишина.