Татьяна Гармаш-Роффе - Голая королева

Аля схитрила, очень сильно схитрила. Алекс не кричал никогда. Когда он сердился, голос его становился жестким и холодным, даже надменным, и он в таких случаях говорил внятно и раздельно, чеканя каждое слово. И, разумеется, никакие секретарши и сотрудники не могли его услышать через обитую дверь. Хитрость же Алины состояла в том, что она призвала Филиппа поставить себя на место Алекса. Это был беспроигрышный вариант: Филипп заводился резко, с места в карьер; тогда он не только кричал – он впадал в бешенство. Он мог ударить, избить, он не просто мог, но и хотел сделать больно… А уж если представить себе его реакцию на звонок женщины, которая его только что бросила… Аля поежилась.

Зато, поставив себя на место Алекса, Филипп будет судить по себе и убедится, что звонить Алексу на работу было бы крайне неосторожно с их стороны.

Филипп смотрел на нее, пытаясь понять, блеф это или нет. Во всем, что касалось «поставить себя на место другого», его воображение было крайне скудным, и к его услугам он прибегал весьма редко, но сейчас, после Алиных слов, вся сцена так живо нарисовалась ему, что он почувствовал, как кровь начала приливать к лицу. Он бы с такой сукой, которая его бросила да еще денег требует, он бы с ней… Убил бы! Сорвал бы злость на телефоне, на секретарше, на всех и всем, что могло подвернуться под руку; он выкрикивал бы ругательства, он бы возмущался, изрыгая проклятия!.. И, действительно, все тут же поняли бы, в чем дело. Что верно, то верно: скандалом не грозят, устраивая скандал…

Филипп сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, с трудом подавляя поднимавшееся бешенство.

Он посмотрел на Алю. Вид ее был спокоен, на лице осталось выражение ленивой рассудительности, с которым она ждала ответа от Филиппа. Что ж, с одной стороны, ее логика казалась убедительной. С другой, что-то Аля слишком покладистой выглядит, об их интересах заботится.

– И когда ты ему позвонишь? – спросил он осторожно.

– Часов в восемь, домой.

– Поздно слишком.

– Он всегда так приходит!

– Банки закроются!

– Еще завтра день есть. Перевести деньги – это дело пяти минут.

Филипп явно не знал, какое решение принять. Предоставив его сомнениям, Аля подошла к окну и выглянула. День едва начал клониться к вечеру. Крыши утопали в зелени, где-то вдалеке неслышно журчали машины по узкой ленте дороги – пейзаж мирный и ясный. Только почему она была здесь, в этом незнакомом ей дачном поселке, названия которого она даже не знала? Это было так странно, так не похоже на реальность, словно она потеряла себя в темноте кинозала, где в ослепительном сиянии и правдоподобии экрана разворачивалась и вовлекала в себя иная, выдуманная жизнь… Но в кинотеатре можно было небольшим усилием сознания разъединить себя с экраном, обнаружить себя в уютном кресле темного зала, нащупать и разглядеть свои руки и колени, своих соседей по ряду и успокоиться: вот он ты, на месте. А здесь, в этом брызжущем июньском свете, в этом реальном жарком дыхании ветра, влетавшего мимоходом в окно, в этой незнакомой комнате, среди персонажей-призраков, которых она вычеркнула из своей жизни четыре года тому назад, разворачивалась история невыдуманная, хоть и неправдоподобная, как кино; и, как ни странно, в самом деле с ее участием, словно она переступила порог экрана, и не может найти дорогу обратно, и забыла магическое заклинание…

Окно было действительно высоко. «Может, связать простыни и спуститься, как это в кино делают? – подумала Аля. – Бред. Я же не каскадер киношный. Ничего они мне не сделают. Не буду звонить, и все».

– Хорошо, – сказал Филипп. – Я Марго скажу. Пусть она решает.

– Как хочешь.

– Возле умывальника есть аптечка. Может, там что-нибудь найдется от головной боли?

– Пойду посмотрю.

Голова у нее уже не болела нисколько, но все годилось, чтобы как-то занять время, чтобы минное поле не взорвалось. Поторчав некоторое время у аптечного шкафчика, она вернулась в комнату.

– Нашла?

– Нашла.

– Кофе хочешь?

– Хочу.

«Что я буду делать в восемь часов? – думала Аля. – Что будет делать Филипп, когда я откажусь позвонить? Будет бить меня? Когда, интересно, Марго приедет? Она ему не позволит меня бить… Хотя… Кто знает…

Нет, не позволит. Все-таки Марго не такая. Она стервозина, конечно, и авантюристка; она завистлива. Но она все же не дрянь. Она не допустит, чтобы били ее подругу, хоть и бывшую!

Может, все-таки согласиться, позвонить? Ну да, а если Алекс и впрямь переведет эти деньги? И потом они заставят ее идти покупать бриллианты?»

Аля попыталась представить себе, как она войдет, тесно окруженная «друзьями», в магазин Картье. Рядом с ней наверняка окажутся Антон и Филипп – два крепких, мускулистых «телохранителя». Ну, допустим, она закричит. Раньше, чем продавцы поймут, отчего это она зовет на помощь, ее «бодигарды» уже выволокут ее из магазина, запихнут в машину, и она снова окажется на этой даче. Ее будут бить…

И Марго позволит, вдруг отчетливо поняла Аля.

Так что самое разумное, что она может сделать, – это согласиться и действительно купить им бриллианты.

Ну да! Выторговать у Алекса полмиллиона долларов и потом сообщить ему: я тебя решила бросить, дорогой? А деньги – это не для меня, это для моих бывших дружков? Если хочешь, вот тебе приметы, обратись в милицию, пусть поищут? А их уже и след простыл – наверняка Марго продумала, куда и как отходить. Да и как доказать? Сама деньги попросила, сама бриллианты купила – и на друзей свалила. Они отопрутся: ничего не знаем. Купила – Аля и куда-то их дела – тоже Аля… У нее и спрашивайте.

Нет. Это исключено. Ухожу я от Алекса или остаюсь с ним – в любом случае я не могу согласиться участвовать в этом плане.

А я ухожу? Или остаюсь? Ухожу, наверное. Слишком поздно что-то менять. Слишком далеко мы зашли во взятых на себя ролях. Теперь Алекса не изменишь; меня, впрочем, тоже…

…Звонить нельзя, это ясно. И что же я буду делать?

А ничего. Потяну до восьми часов, а в восемь скажу: нет, голубчики, я передумала. Не буду звонить, и все. Не убьют же они меня! Аля передернулась от этой мысли и пролила кофе.

– Ты чего? – спросил ее Филипп.

– Ничего. Кофе пролила.

Она взяла губку и стала вытирать стол. «Интересно, что же Алекс делает? Должно быть, ищет меня. Ведь он даже представить себе не может, куда я могла подеваться…»

Аля посмотрела на часы: было начало седьмого. До восьми у нее еще есть почти два спокойных часа, надо только поосторожней с Филиппом – не спровоцировать его.

Зазвенел телефон. Аля слышала, как Филипп изложил Марго все ее соображения. «Да-да, она обещала позвонить в восемь. Ну, знаешь, ты ведь сама сказала, что у нас еще есть время. Ее муж не ищет… Смотри сама, но я так думаю, что да… Завтра и магазины и банки – все открыто. Да, не беспокойся!»