Татьяна Полякова - Последняя любовь Самурая

– Твой друг и сегодня не пришел? – вздохнув, спросила я.

– Нет. Надо иметь терпение. – Кирилл улыбнулся и погрозил мне пальцем.

– Надеюсь, он все-таки появится, мне так хочется его увидеть.

– Увидишь.

– Как выглядит твой человек-легенда? – полюбопытствовала я.

– Ты его узнаешь сразу. Не заметить его невозможно, он ведь герой, а герои изменяют мир. И люди чувствуют, как что-то вокруг начинает меняться, все приходит в движение. Мир без героя – кривое зеркало, и только когда он появляется, действительность обретает свои истинные формы.

– А вдруг я не почувствую, вдруг мне это не дано?

– Ты-то точно почувствуешь, – засмеялся он. – Ты не любишь кривых зеркал.

– Иногда ты говоришь загадками. Я бы предпочла более привычные приметы: рост, цвет волос и глаз.

– Разве это имеет значение? – удивился Кирилл.

Я подумала и пожала плечами:

– Наверное, нет. А имя у него есть?

– У него много имен, и никто не знает настоящего. Может, он и сам его не знает. Когда мы встретились, его звали… неважно, как его звали.

– Почему ты не хочешь сказать, не доверяешь мне?

– Просто это имя не имеет значения, как его рост или цвет глаз. Он мог его придумать, хотя так могла назвать его мать, какая разница?

– Расскажи, как вы познакомились, или это тоже тайна?

– Вовсе нет. Мы встретились здесь, в «Альбатросе», это было довольно давно. Вон за той дверью есть комната, там иногда собираются те, для кого карты не просто развлечение. Карточная игра тоже искусство.

– Я поняла, что там встречаются серьезные игроки. Так?

– Настоящие мастера. И я хотел обыграть всех. Мне нужны были деньги. Огромные. Я должен был выиграть во что бы то ни стало. От этого зависела жизнь близкого мне человека. Я готов был на все и очень надеялся на свои руки. Они ведь у меня золотые, – усмехнулся он.

– Ты жульничал?

– Еще как. Мы играли всю ночь и в конце концов остались вдвоем, он и я. Я безбожно плутовал и чувствовал: он это понял, давно понял, но даже вида не показал, даже не усмехнулся ни разу, а я боялся поднять на него глаза, мне было стыдно, понимаешь? Я не должен был мухлевать, с ним не должен, с другими – сколько угодно, но не с ним. Но у меня не было выбора, и я ненавидел себя за то, что я паршивый шулер в его глазах. Я был уверен, что выиграю. Но выиграл он, несмотря на всю мою гениальность. В конце концов побеждает тот, кто играет честно, этот главный урок я и усвоил тогда. Он выиграл, а я понял, что ни черта не стою. Я был шулером и проиграл все. И уважение к себе, и жизнь человека, которого любил. И когда я сидел и тупо пялился в стол, он сказал мне: «Я знаю, почему ты это сделал, парень. Мне не нужны эти деньги, возьми их». Я не мог ответить, не мог поверить. Я догнал его, когда он садился в машину, и обещал умереть за него. А он ответил, что моя жизнь ему тоже не нужна. А еще сказал: шулерам бьют морду, и это правильно. Он-то никогда шулером не был, никогда, ни в чем.

– И что было дальше? – спросила я.

– Дальше? – удивился Кирилл, точно очнувшись. – Дальше я пытался вернуть ему долг. Много раз пытался.

– А он?

– Ему это было не нужно.

– Но ведь вы стали друзьями?

– Это он для меня друг. А я для него… – Кирилл пожал плечами.

– Теперь твой друг в беде и ты снова хочешь отдать ему долг?

– Я попытаюсь, только не уверен, что он примет мою помощь. Но я надеюсь.

Мы пробыли в казино еще полчаса. Делая ставку, я заметила вчерашнего лысого красавца, он сидел за соседним столом, сосредоточенно хмурясь. Короткие толстые пальцы нервно подрагивали. Он выиграл и сгреб фишки, меня поразил этот жест, точнее, выражение его глаз – самодовольство, с каким он смотрел на других, и я подумала, что более скверного типа мне встречать еще не доводилось. Лысый поднялся и пошел прочь, а я спросила Кирилла:

– Мы будем ужинать здесь?

– В гостинице ресторан уже закрыт, – ответил он.

На этот раз в ресторане народу было не так много. Лысый вновь устроился за столом возле эстрады, рядом с ним сидел пожилой мужчина, худой и какой-то невзрачный, с утомленным лицом и потухшим взглядом. Он лениво жевал, ни на кого не обращая внимания. Появились музыканты, а я с нетерпением стала ждать выхода певицы. В этот вечер на ней было серебристое платье с большим вырезом, а на шее висел камень на длинной цепочке. Может быть, я бы не обратила на него внимания, но она положила руку на грудь, и, проследив этот жест, я увидела кулон.

– Изумруд, – сказал Кирилл, словно читая мои мысли. – Редкая цацка и очень дорогая.

– Думаешь, это подарок лысого?

– Или кого-то другого. Тебе нравятся изумруды?

– Не знаю. Никогда об этом не думала.

– Тебе бы очень пошел такой камень, под цвет твоих глаз.

Только я хотела испуганно возразить, заподозрив его в желании сделать мне подарок, как заметила, что лысый ведет себя странно. Когда женщина появилась на эстраде, он повернулся к ней с хозяйским выражением на лице, которое так меня раздражало, а потом вдруг вскинул голову и впился в нее взглядом, как будто увидел привидение. Он смотрел на нее, и теперь было заметно, что он едва сдерживает бешенство. Она на это тоже обратила внимание и улыбнулась ему, а взгляд ее будто говорил: «Что в этом такого?» И ее взгляд, и ее улыбка привели лысого в ярость. Он резко встал и направился за ширму, из-за которой появилась певица, там была дверь, выходящая в коридор. Она проводила своего любовника хмурым взглядом. Я думала, что, закончив песню, певица пойдет за ним, но музыка вновь заиграла, и она запела. Дождавшись конца песни, я отправилась в туалет, обратив внимание на то, что певица раскланивается, но покидать эстраду не собирается.

Возвращаясь из туалета, я чуть не столкнулась с ней в коридоре, она шла торопливо, взволнованно покусывая губы, как будто готовилась к неприятному разговору. Я не знаю, почему пошла за ней. Иногда люди совершают поступки, поддаваясь минутной прихоти, не раздумывая над причиной своих желаний. Так было и со мной. Я дождалась, когда она свернет в конце коридора, и отправилась следом. За поворотом тоже был коридор, в который выходило несколько дверей, одна из них была приоткрыта, в нее она и вошла. Дверь осталась распахнутой, и я хорошо видела лысого, он нервно расхаживал по комнате. Это была гримерка. Услышав, как вошла певица, он резко повернулся, шагнул к ней и сорвал камень с ее шеи.

– Ты сказал, что он принадлежит мне, – зло заметила женщина.

– Я запретил тебе его надевать, – зашипел он и сунул кулон в карман пиджака.

– Зачем он мне, если я не могу его носить? – еще повысила голос она, хотя и до этого говорила довольно громко.

– Дура, – ответил лысый, наотмашь ударил ее по лицу и стремительно вышел из комнаты.

Певица вскрикнула и осела на стул, а я поспешила скрыться в туалете. Я как раз закрывала дверь, когда лысый прошел мимо, бормоча под нос: