Владимир Колычев - Прости, прощай

И в кабинете у него отнюдь не безвкусный комфорт под старину, и в прихожей. Квартиру он также привел в соответствие. Но туда он никогда не приводил посторонних людей, каким, в сущности, был для него лейтенант Чохов.

– Все для плодотворной работы.

Профессор Гарварт глянул на часы. Четверть шестого, времени более чем достаточно, чтобы выслушать молодого следователя.

– Тихо у вас тут, спокойно. Не то что у нас...

– Я вас слушаю, господин лейтенант.

– Если бы господин... Помощники вам не нужны?

– Пока нет.

– А я бы к вам пошел... Шучу, конечно... Мимо проходил, решил заглянуть. Интересно было узнать, расследуете вы убийство Крупнышевского или как?

– Или как... Вы занимаетесь делами по факту или заявлению, а я – после подписи в договоре и предоплате.

– Коммерческий расчет, да? Потому вас, частных детективов, мы и не жалуем...

– Со мной вы можете поговорить бесплатно.

– О чем? Вы же не занимаетесь Крупнышевским.

– Нет предварительной оплаты, но есть предварительная договоренность с бывшей женой покойного...

– С Яной Дмитриевной, – уточнил Чохов.

– С ней. Она считает, что с вашей стороны дело зашло в тупик...

– И хочет, чтобы вы занялись этим делом?

– Совершенно верно.

– Странно. Я почему-то думал, что ей все равно, найдем мы убийцу или нет... Более того, у нас даже было подозрение, что она сама причастна к его убийству...

– Интересно, – слегка оживился Гарварт.

– У покойного была недвижимость в центре Москвы, солидный счет в банке. И кому все это достанется по наследству?

– Кому?

– Дочери Арине. Дочери от брака с Яной Дмитриевной. Единственной дочери... А он, как я понимаю, вел разгульный образ жизни, водил к себе баб, мог влюбиться... Или влюбился. Может быть, даже жениться собирался. А это катастрофа для нашей Яны Дмитриевны! Он мог переписать завещание на новую жену. Тогда ее дочь осталась бы без отцовского наследства...

– А завещание было?

– Да, по всей форме, у нотариуса...

– Но ему было чуть более сорока лет.

– Да.

– Самый расцвет сил. Жить бы да жить. А он о смерти думал, если завещание составил... Тут одно из двух... Даже из трех... Или по своей натуре был серьезным и ответственным человеком. Что вряд ли...

– Вряд ли, – кивнул Чохов.

– Второе, у него было предчувствие. А третье, кто-то очень сильно подтолкнул его к завещанию...

– Может, бывшая жена и подтолкнула... Был у нас тут недавно один случай. Мужик свою жизнь застраховал, на три миллиона рублей, а через неделю помер. Острая сердечная недостаточность. Вроде бы естественные причины. А стали выяснять – оказалось, жена подтравливала... И здесь, возможно, примерно то же самое. Передозировка – и нет муженька... Кстати, Римма Борисовна со мной солидарна.

– Римма Борисовна – мать Вильяма Крупнышевского?

– Да, она мне и про завещание сказала...

– Матери своей он что-нибудь завещал?

– Я так понял, что нет.

– Если нет, значит, обида. А обида – плохой подсказчик. И вообще, какая свекровь любит свою невестку?

– Да я-то понимаю...

– Зачем тогда жене Крупнышевского искать убийцу?

– А она ищет?

– Деньги мне предлагала.

– Вы заключили с ней договор?

– Нет, сегодня должны были. Может, завтра...

– А может, и никогда...

– Тогда убийство Крупнышевского – не моя головная боль.

– Не ваша, но моя...

Чохов выразительно посмотрел на Ипполита. «Не хотите ли чем-нибудь мне помочь?» – спрашивал он взглядом. Но профессор Гарварт сделал вид, что ничего не заметил. И невозмутимо ждал продолжения.

– Я уверен, что Крупнышевского убила женщина, – сказал Чохов. – Помните, я говорил, что труп нашла соседка по квартире. Очень любопытная дамочка, скажу я вам. Не была бы любопытной, в квартиру бы не полезла...

– Логично, – сухо согласился Ипполит.

– Говорила, что женщина с ним жила. Сказала, что в лицо ее знала, обещала прийти в отдел, субъективный потрет составить. Обещала, но не пришла. И о женщине больше ни слова. Как будто и не было ее...

– И в чем причина ее несговорчивости?

– Такое впечатление, будто ее кто-то сильно напугал...

– Кто?

– Боюсь, ваш вопрос так и останется вопросом.

– А другие соседи что-нибудь видели?

– Никто и ничего. Понимаете, дом новый, из четырех квартир на площадке две пустуют – ну, знаете, как это сейчас бывает, люди деньги в недвижимость вложили и ждут, когда цены еще больше поднимутся...

– Бывает такое.

– Так вот, только одна Варвара Ильинична и знает, с кем ее сосед жил... Вы бы поговорили с ней.

– Почему я? – удивленно повел бровью профессор Гарварт.

– Ну, мне кажется, вы бы смогли на нее повлиять...

– А вы?

– Милиции она не боится. А уговаривать ее бесполезно...

– Тем более я бессилен.

– Да, но Борщевика вы смогли разговорить, судмедэксперта нашего, а это, знаете ли, непосильный труд. Уж я-то знаю... Он сказал мне, что у вас взгляд опасный...

– Он вам сказал? – усмехнулся Гарварт. – Только что вы утверждали, что разговорить его – непосильный труд.

– Но вы же его разговорили, а он потом к начальнику моему пошел, жаловаться на вас...

– Жаловаться? – нахмурился Ипполит.

В сущности, он был не робкого десятка. Но под пунктом «Чего следует бояться» в его личном кредо стояло несколько подпунктов – и первый из них «обвинение в гипнотическом воздействии на психику людей». Воздействие это было незаконным, а оттого могло повлечь за собой большие неприятности. И жалоба на уровне начальника следственного отделения ОВД – не только серьезный прокол в работе, но возможные нежелательные последствия.

– Вас это смущает? – пристально посмотрел на него Чохов.

– Ничуть.

– Вы не боитесь неприятностей?

– Вы хотите, чтобы я разговорил вашу Варвару Ильиничну?

– Да.

– И тем самым подтвердить то, в чем обвиняет меня ваш Борщевик?

– И тем самым помочь следствию. А о неприятностях забудьте...

– Вы меня путаете.

– Вы должны помочь следствию. Тем более что это вы заварили кашу с убийством Крупнышевского...

– Заварил... – задумавшись, механически повторил профессор Гарварт.

– Вы сами должны понимать, что с нами лучше дружить.

– Это я понимаю... Хорошо, завтра я поговорю с вашей Варварой Ильиничной.

– Лучше сегодня.

– Но у меня заканчивается рабочий день.

– У нее тоже. Завтра она весь день будет на работе. А сегодня вечером вы можете с ней поговорить...

Ипполит уныло вздохнул. Больше всего на свете он не любил работать в неурочное время. И это при том, что ремесло сыщика предполагало ненормированный рабочий день. Конечно же, ему приходилось жертвовать своим личным временем в угоду делу, но делал он это крайне неохотно. Может, поэтому за семь лет сыскной деятельности не снискал себе особых лавров на этом поприще. Хотя мог бы. Если бы очень захотел...