Владимир Колычев - Перебиты, поломаны крылья

– Вы наконец-то скажете, в чем меня обвиняют? – в паническом состоянии духа, но возмущенно спросил Илья.

– Вас не обвиняют, вас пока что подозревают в убийстве гражданки Окуловой.

– В убийстве?!

Если бы сейчас где-нибудь рядом за окном взорвалась бомба, Илью бы это не потрясло так, как потрясло это обухом опустившееся на голову известие.

– То есть вы хотите сказать, что Эльвиры больше нет?

– Я не хотел бы этого говорить, но скажу. Да, ее больше нет. И никогда не будет. Ее зарезали.

Перегудов смотрел на него в упор, намертво вцепившись в него внимательным взглядом.

– Зарезали?!

– Да, ножом… Или нет?

– Кто ее зарезал?

– Вы!

– Я ее не резал!

– Верно, вы ее не резали.

– Зачем же вы мне тогда голову морочите? – Илья с облегчением перевел дух.

– Вы сбросили ее с моста в реку.

И снова у него перехватило дыхание.

– Я?! С моста?! В реку?!.. Вас не поймешь, то я ее зарезал, то сбросил с моста! Вы что, издеваетесь надо мной?

– Прежде чем сбросить ее с моста, вы ее изнасиловали, а затем и ограбили – с мясом из мочек ушей вырвали сережки, сорвали цепочку с кулоном, с пальца сняли перстень…

В какой-то момент Илье показалось, что Перегудов обвиняет в убийстве и ограблении кого-то другого. Да и как могло быть иначе, если он не убивал Эльвиру? Но помимо них двоих в кабинете никого не было, значит, следователь обращался именно к нему, а не к кому-то другому.

– Это неправда…

– А это что? Тоже, скажете, неправда?

Перегудов выложил перед ним ряд фотографий. Мертвая Эльвира в одной ночной рубашке на песчаном берегу, она же, с закрытыми глазами и неживым лицом, но уже без ничего на железном столе в морге. Жуткие снимки, жуткие впечатления…

– Но это не я! – схватился за голову Илья.

Сознание отказывалось воспринимать навалившуюся на него действительность, душа не хотела соглашаться с тем, что Эльвиры больше нет.

– А кто?

– Не знаю… Я ничего не знаю…

– Может быть, я вам подскажу. Насколько мне известно, вы с Эльвирой долгое время были в ссоре.

– Можно сказать, что да. Но мы помирились.

– Когда?

– Позавчера.

– Сколько лет вы были в ссоре?

– Четыре года.

– А позапрошлой ночью вы вдруг помирились, и в эту же ночь Эльвиры не стало. Вам не кажется это странным?

– Не кажется… Это муж ее убил, ее муж, Антон его зовут…

– Как он мог ее убить, если он больше не видел ее живой после того, как она уехала с вами.

– Я отвез ее домой.

– Когда?

– Около двух часов ночи.

– Но домой она не возвращалась. Мы просмотрели запись с домашней системы видеонаблюдения, которую нам представил господин Окулов, так вот – домой через калитку или ворота она не проходила. Глупо думать, что она перелезла через забор, вы не находите?

– Я отвез ее домой.

– Если бы вы подвезли ее к дому, ваша машина попала бы в объектив видеокамеры.

– Она вышла за два перекрестка до дома: захотела пройтись пешком.

– За два перекрестка? Не слишком ли далеко?

– Ну, далековато… Может, с ней по пути что-то случилось?

Наконец-то до Ильи во всей своей полноте дошло, что Эльвиры больше нет и никогда не будет. Он очень сожалел о том, что так случилось. Но еще больше он сожалел о том, что в убийстве обвиняют его. Эльвиру уже не вернешь, а ему еще жить и жить, поэтому он думал сейчас больше о себе, чем о ней.

– Ночь темная была, поздно, может, подонки какие-то навстречу ей попались. Вы говорите, что ее с моста скинули, а там и мост недалеко.

– Мост недалеко, – кивнул Перегудов. – Северный мост недалеко. А ее с Южного сбросили, а это выезд с другой части города, туда пешком долго идти…

– Почему пешком? Может, они на машине были.

– На машине вы были. И вы могли отвезти ее к Южному мосту…

– Чтобы ограбить и убить? Но зачем мне было грабить ее? У меня все есть, я ни в чем не нуждаюсь…

– Значит, грабить было незачем. А убивать, значит, было зачем?

– Не цепляйтесь к словам.

– А вы объясните мне, как у вас оказался перстень гражданки Окуловой?

– Она мне его подарила… Э-э, в знак примирения…

– А почему так неуверенно?

– Потому что на самом деле… Это долго объяснять… В общем, она хотела убежать от своего мужа вместе со мной. Я обещал подумать. Она и подарила мне кольцо, чтобы я скорее думал…

– Скажу вам так: ваше объяснение звучит как детский лепет. Вы путаетесь в своих показаниях, а путаетесь, потому что врете. Выслушайте меня внимательно, молодой человек, и поверьте, что я говорю правду. В ночь с двадцать девятого на тридцатое апреля сего года вы были с гражданкой Окуловой в своей машине. С тех пор как она села к вам в машину, живой ее больше никто не видел. Перед тем как убить свою жертву, преступник изнасиловал ее и ограбил. Перстень с изумрудом, который по описанию ее супруга принадлежал ей, нашли у вас!.. Чем вы еще занимались с ней в своей машине, перед тем как убить?

– Я ее не убивал! – нервно мотнул головой Илья.

– Но вы же чем-то занимались с ней в машине?

– Да, мы любили друг друга.

– Без использования изделия «номер два», – скорее утвердительно, нежели вопросительно сказал Перегудов.

– Без, – подтвердил Илья.

– Тогда, поверьте мне, экспертиза докажет, что в половую связь с гражданкой Окуловой перед самой ее смертью вступали именно вы, а не кто-то другой. Это, а также обнаруженный вами перстень накрепко привяжет вас к убийству. Вам не отвертеться, гражданин Теплицын, уверяю вас, вы будете признаны виновным в убийстве при отягчающих обстоятельствах. Вам сказать, что это значит? Это значит, что вам грозит очень и очень большой срок, возможно, пятнадцать лет. А может случиться так, что вас осудят на пожизненное заключение…

– Но за что? – навзрыд, в полном упадке сил и духа спросил Илья.

– За убийство, дорогой мой, за убийство. Сначала вас отправят в тюрьму, в грязную, вонючую камеру, до отказа набитую всяким уголовным отребьем… Я вижу, ты, Илья, парень крепкий, но поверь, в общении с уголовниками это тебе не поможет. Это очень страшные и опасные люди, это тараканы, которые живут в своем таком же страшном и опасном мире, и таких красавчиков, как ты, предпочитают исключительно в качестве веселой забавы – для них веселой, но никак не для тебя. Я даже боюсь думать, что будет с тобой в тюрьме. Вряд ли ты долго там протянешь…

Илья разволновался не на шутку. Одна половина его сознания присутствовала в кабинете и слушала следователя, другая также внимала его угрозам, но находилась при этом в мерзостной и зловонной камере. Воображение рисовало ему страшные картины. Размалеванный тушью с ног до головы уголовник с размаху бьет его кулаком в лицо, Илья ставит блок, но кто-то сзади тут же набрасывается на него, руками обхватывает голову. Его валят на пол, бьют ногами, пока он сначала не теряет сознание, а затем и душу, которая зависает где-то под облепленным мухами потолком и наблюдает, как разъяренные уголовники отрезают мертвую голову от такого же мертвого тела, чтобы затем нацепить ее на кол…