Владимир Колычев - Закон жанра

Ярослав понял, что невольно попал в центр внимания съемочной группы. Но ничуть не смутился. В конце концов он хоть и не состоявшийся, но актер. И ему ли бояться кинокамер, которые к тому же и не работают. Невозмутимо он достал из кармана пачку «Мальборо», эффектно выбил из нее сигарету, сунул ее в рот. Щелкнул зажигалкой. С оттенком превосходства во взгляде еще раз обозрел пространство впереди себя. Пусть здесь он и незваный гость, но он человек заслуженный. Год в Афгане, два ордена... А они все кто такие? Плешь тыловая. Он кровь лил, а они в Москве прохлаждались... Ладно, посмотрел на эту суету и хватит. Домой надо ехать...

– Молодой человек, товарищ солдат! – захрипел громкоговоритель. – Идите сюда!

Его звал к себе человек в панаме. Уж не режиссер ли это?.. Ярослав глубоко затянулся, отшвырнул от себя едва начатую сигарету. И с независимым видом направился к толстощекому. Но и тот уже шел к нему навстречу. В глазах отнюдь не праздный интерес.

– Вы откуда здесь взялись? – еще на ходу спросил он.

– Как откуда? С поезда... Домой возвращаюсь, а что, нельзя?

– Так... Вы хотите сказать, что оказались здесь совершенно случайно...

– Как это случайно?! Я два года к этому шел...

– А ордена... Ордена настоящие?

– Можете потрогать, – снисходительно усмехнулся Ярослав.

– Ну, я вижу, что они настоящие. Но вы их заслужили?

– Не с убитого же снял. К тому же «духов» такими орденами не награждают...

– Так вы, значит, в Афганистане служили...

– Ясное дело, не на Марсе...

– Ну да, конечно... Видите ли... Вы смотрелись так натурально... Как будто только что с войны вернулись. Столько радости в вашем взгляде, столько ярко выраженной перспективы на будущее...

– Я в самом деле с войны вернулся. И перспективы на будущее есть...

– Да, да... Да, да... – Толстощекий нервно теребил щетину на подбородке.

Так же нервно о чем-то думал.

– А какие перспективы на будущее? – наконец спросил он. – Если не секрет...

– В театральный поступать буду...

– В театральный?! Занятно, занятно... А вы раньше где-нибудь играли?

– Играл. В детско-юношеской театральной студии...

– Так, так... Занятно... Знаете, есть у вас какая-то харизма, есть...

– Харизма?! Это что еще такое?

– Ну, естественный артистизм, обаяние... В общем, я бы хотел...

Договорить щекастый не успел. К нему подошла какая-то субтильная девица с острым носиком, дернула его за рукав:

– Максим Данилович, вот Шматков... – показала она на высокого молодого человека.

Он стоял на том самом месте, где только что был Ярослав. Самодовольное лицо, взгляд как у орла, «афганка» песочного цвета, медали, значки. Вроде бы неплохо смотрится. Но бутафорская шелуха сыпалась с него, как перхоть с больных волос. И даже сходство с клоуном – отдаленное, но явное.

– Еще дубль будем делать, вы говорили, – напомнила девица.

– А-а, дубль... – поморщился толстощекий. – Разве не видно, что это не то?..

И с надеждой посмотрел на Ярослава.

– Может, вы попробуете, молодой человек?

– А что пробовать-то?

– Себя пробовать. В кино... Вы же в театральный поступать собираетесь. Значит, актером быть хотите. А тут такая возможность, без училища, сразу на главную роль...

– Такое раз в жизни бывает, – пискнула девица.

Оказалось, что толстощекий в самом деле был главным режиссером фильма, а она его ассистенткой. Съемки фильма в самом начале. Воин-«афганец» возвращается домой. И уже здесь, в Москве, вокруг него закручивается целая криминальная история... Судя по всему, намечался грандиозный кинобоевик. И Ярослав был бы полным идиотом, если бы упустил этот с неба свалившийся шанс...

– Прямо сейчас пробовать? – спросил он.

– А что, давайте прямо сейчас. А то потом снова сюда тащиться... Давайте, давайте, молодой человек... Э-э... как вас зовут?

– Ярослав. Барьянов... – Он чувствовал, что очень смущен.

А смущение для него сейчас все равно что «дух» в засаде. Поддашься чувству, и получишь отказную пулю прямо в лоб...

– Старший сержант Барьянов, – поправился он.

Взбодрился, приосанился. Пустил перед мысленным взором несколько афганских картинок. Поезд, перрон, здание вокзала. Съемочная группа, кинософиты... Да, он только что приехал домой с войны. Два боевых ордена на груди. Милиционеры почтительно расступаются перед ним. Радость распирает душу... В таком состоянии он и предстал под прицел кинокамеры. Снисходительно-независимый взгляд на мир под ногами, впереди блестящее будущее. Да, он вернулся с войны!

– Стоп! Снято! – забился в творческом экстазе режиссер.

– И откуда ты взялся, сержант! – зло посмотрел на Ярослава неудавшийся «афганец» Шматков.

Кулаки сжимает.

– Даже не думай, – окатил его ледяным взглядом Ярослав. – Я с настоящей войны вернулся. И убить могу по-настоящему...

В этих словах было столько силы, что актер стал белым как полотно, взгляд скукожился. Девица-ассистент стала невольным свидетелем сцены. И сразу же вонзила в Ярослава вопрос-щупальце:

– А вы карате владеете?

Это был отнюдь не праздный вопрос. Режиссер решал важный для всех вопрос: брать Ярослава на роль или нет. Чаша весов уверенно клонилась в его сторону. И ассистенту нужно было знать, сможет ли новый актер потянуть сцены с рукопашным боем.

– В общем-то да, владею, – кивнул он.

Вряд ли его стиль рукопашного боя можно было назвать «карате-до» в привычном смысле этого слова. То, что они практиковали в учебке и в Афгане, можно было назвать хорошо организованным мордобоем повышенной опасности. Никакой философии, никаких условностей. Все удары только на поражение. Кто первый ударил, тот и победил. А на войне другой стиль рукопашного боя не признавался...

– Но не переборщить бы...

Надо быть очень осторожным в постановочных боях. А то ведь ненароком и пришибить можно оппонента... Но сейчас вопрос не в том, как вести бои, а быть этим боям или нет. Может, Ярослава и не утвердят на роль...

Но феерический сон имел такое же феерическое продолжение. Максим Данилович попросил Ярослава завтра же прибыть на «Мосфильм» для заключения договора. Он очень хотел видеть его в роли бравого «афганца» Семена Кулакова.

А Ксения хотела видеть его в роли «афганца» Ярослава Барьянова. И он должен был спешить к ней. Но освободился он лишь под вечер. Душа рвалась домой, а практичный ум и тяга к искусству держали его на съемочной площадке. У него исключительный случай – с корабля прямо на бал. Когда еще представится возможность так потанцевать с заделом на блестящее будущее? Возможно, никогда. Так что цепляйся за фортуну «кошкой», крепись к ней репшнуром, товарищ горный стрелок. А жена подождет. Тем более что ждать осталось совсем чуть-чуть...

В Медведково Ярослав прибыл вечером. Времени на часах – половина десятого. На улице светло как днем. Во дворе шумит детвора, гуляют с колясками молодые мамаши. Но Ксении среди них быть не должно. Не писала она в письмах про ребенка. Да они особо и не старались его сотворить. Рано еще... Зато возле подъезда знакомая белая «семерка». Да, Юркины номера. Может, как раз в этот момент и сотворяется ребенок... Юрик же друг. Настоящий друг. Он и дом помог построить, и с ребенком поможет... Ярослав зло стиснул зубы и ускорил шаг. Сейчас он устроит кое-кому сюрприз...