Владимир Колычев - А жизнь так коротка!

– Булат...

Леону оставалось честно отвечать на вопросы. Не с ментами дело имеет, со своими – нечего тянуть волынку.

– Что-то знакомое... – напряг память второй «цербер».

– Да мы из одной команды, пацаны, – натянуто улыбнулся Леон. – Вы под Графом, я тоже. Под Вагонеткой я хожу...

– А-а, Вагонетка... Есть такое... Булат, говоришь?.. Ты этта, с Мизинцем баульских, типа, потрошил?..

– Ну да...

– Слыхал... – Во взгляде телохранителя появилось уважение. Только миловать Леона он не торопился. – А тут чего, значит, делаешь?

– Да надо было...

– Не-е, ответ не прокатывает... Ты тут, типа, примелькался, Булат. Не с пустого тебя в оборот взяли... Колись давай, не томи...

– Думаешь, Графа пасу?.. – Леон старался казаться беспечным. – Не думай, мне его дочь нужна...

– Так ты этта, из-за нее здесь?.. Зачем она тебе?

– Похитить хочу. В горы увезу, женюсь... Шучу... Нравится она мне, а подойти не решаюсь...

– Чо, типа, втюрился?

– Ага, типа...

В это время из подъезда вышел Граф. В сопровождении свиты «горилл» прямым ходом направился к Леону. Идет и смотрит на него исподлобья. Недобрый взгляд, угнетающий. Леону стало не по себе.

– Этот, что ли? – небрежно спросил он, останавливаясь.

Он продолжал изучать Леона.

Они были знакомы друг с другом. Но как бы заочно. Не приходилось им еще встречаться с глазу на глаз. И вот этот момент наступил.

– Ага, он, – подобострастно закивал телохранитель. – Наташа ему нужна...

– Наташа? – Граф стал мрачнее тучи. – Зачем?..

– Да тут это, чисто амур...

– Кто такой? – Граф, казалось, пытается раздавить Леона взглядом.

– Булат... – ответил за него телохранитель.

– Булатников, Леонтий, – кивнул, соглашаясь, Леон.

Граф сразу все вспомнил. Его взгляд немного полегчал. Но по-прежнему оставался хмурым.

– Знаю тебя, но издалека... Вот и свиделись... – грудным голосом изрек он. – Зачем тебе моя дочь?

– Влюбился, вот...

– Да, Наташа девка красивая, лучше всех... А ты ей нужен? – в упор спросил Граф.

– Не знаю, – не смутился Леон. – Не спрашивал... Я к ней вообще не подходил...

Во двор въехал огненно-красный «Порше». Наташа. Она остановила машину возле отцовского «Мерседеса», вышла, осмотрелась и увидела Графа. И направилась к нему. Но тот остановил ее взмахом руки. И махнул, показывая на подъезд. Иди, мол, домой, сейчас приду... Наташа ушла.

– А почему ты к ней не подходил? – возвратился к разговору Граф.

– Так вышло...

– А может, боишься?..

– Может, и боюсь, – не стал отрицать Леон.

– Кого? Ее или меня?..

– Ее... А вдруг прочь погонит?..

– Может, и погонит... А может, нет... Ты ее не бойся, ты меня бойся... Ты у меня спроси, нужен ты ей или нет?.. Не нужен ты ей, понял?..

Леон угрюмо молчал.

– Ты, Булат, пацан нехилый. Наслышан я о тебе. Много ты мне помог... Но и ты же у меня в долгу был?..

– Был...

Леон вспомнил следственный изолятор и зону. Петухам там не жизнь, сплошное мучение. А ведь он мог оказаться в касте «неприкасаемых». И только вмешательство Графа спасло его задницу. Нельзя этого забывать...

– Теперь мы квиты... Ты мой пацан, не вопрос. Но мой тебе совет: забудь о Наташе, не для тебя она... А хочешь, она сама тебе это скажет?..

Граф был выше Леона по положению, намного выше. И он мог легко отшить его от дочери. И он отшивал его. Но чувствовал себя при этом не совсем удобно. Пусть Леон всего-навсего «бык», а он главарь мафии. Но они на одном корабле и вперед одним курсом идут. Чтобы сгладить неловкость, пригласил его в гости к Наташе. Пусть она расставит все по своим местам... Леон не отпирался.

В ее квартиру они вошли вдвоем – телохранителям туда хода нет. Наташа ждала отца: из кухни доносился ароматный запах кофе. Она вышла навстречу Графу, подставила щеку для поцелуя, сама чмокнула его в подбородок. И только после этого заметила Леона.

Наташа была в бежевом пуховом свитерке и джинсах, туго облегающих ее великолепные ноги. Волосы подобраны высоко, изящная шея обнажена, маленькие золотые сережки с брюликами в нежных розовых ушках. Лицо красоты неописуемой, эти глаза, эти губы... Мощные магнетические волны ее очарования сдавили Леону грудь – дышать стало тяжело.

В ее глазах появилось узнавание.

На Леоне была новая кожаная куртка, расстегнутая настежь, цепь золотая в палец толщиной – в знак его былых заслуг Вагонетка разрешил ему носить желтый металл. Печатки золотые на пальцах, «Ролекс» за штуку баксов на запястье – все как положено уважаемому пацану. Джинсы широкие из фирменного магазина, туфли австрийские оттуда же. Прическа короткая, аккуратная, дорогим одеколоном спрыснут. Только представительным его вид никак не назовешь – особенно это чувствовалось сейчас, под взглядом Наташи. Ни интереса к себе, ни тем более восхищения он в ее глазах не увидел. Она рассматривала его с вежливым равнодушием.

– Наташа, ты помнишь, кто это? – спросил Граф, кивком головы показывая на Леона.

– Ну, конечно, это мой спаситель, – отозвалась она. – Я должна это помнить.

Она нехотя подошла к Леону и протянула ему руку. Последняя молодежная мода – девушка здоровается за руку с парнем. Наверное, у них в институте так принято.

Леон бережно принял в свою ладонь ее ручку. И тут же потерял ее: Наташа поспешила убрать руку. И вообще, она чувствовала себя с ним крайне неловко. И ей явно хотелось поскорее избавиться от него.

Он готов был провалиться сквозь землю. Голова закружилась, душу сжало предчувствие катастрофы.

– Он что, мой новый телохранитель? – старательно избегая встречаться с ним взглядом, спросила она.

– Нет, – покачал головой Граф. – Леонтий пришел просить твоей руки и сердца...

В его голосе звучала плохо скрываемая ирония.

– Что? – не сразу поняла Наташа.

– Леонтий влюбился в тебя, моя дорогуша... Как ты на это смотришь?

– Ну, знаете!.. – вспылила она и, резко вдруг развернувшись, скрылась в комнате.

Глупейшая сцена. Радужные надежды Леона окрасились в черный цвет. Наташа не принимает его – он для нее чужой.

Граф скрылся в комнате вслед за дочерью. Леон остался в прихожей. Ему бы уйти, да ноги приросли к полу, и тело как отсыревшая колода – деревянное, непослушное. И мысли теряются от стыда. Надо же так опозориться... Лучше бы его в покушении на Графа обвинили и в бетон закатали, чем такое унижение...

Наташа появилась минуты через три. О чем она говорила с отцом, Леон не знал. Но зато хорошо слышал, что сказала она ему. – Ты, Леонтий, конечно, извини, – старательно пряча взгляд, сказала она. – Парень ты хороший... Но ты не ходи за мной, не надо... Не нужен ты мне...

Язык не слушался его, в глотке пересохло – ничего не мог сказать Леон ей в ответ. А если бы и мог, то не успел: с последним словом Наташа снова исчезла.