Сергей Майдуков - Лютый беспредел

— Побежали! — крикнул Геннадий Ильич.

Он затолкнул спасенную в «шкоду», сам собирался сесть за руль, когда услышал треск. Это были выстрелы. Стреляли в него. Геннадий Ильич повернулся и всадил две пули в человека, которому мешал целиться горящий на нем пиджак. После этого он плюхнулся на водительское сиденье и помчался прочь.

— Быстрей! — приговаривала женщина. — Быстрей, пожалуйста.

От нее веяло гарью и лихорадочным возбуждением. Геннадий Ильич посмотрел на нее скошенным глазом:

— Тебя как зовут?

— Ольга, — ответила она.

— Вот что, Оля. Ты сиди спокойно и не кричи под руку, договорились? Быстрее нельзя, на пост нарвемся или в аварию попадем. У меня скаты лысые.

— Какие? — не поняла Ольга.

— Стертые, — пояснил Геннадий Ильич. — На них быстро ехать нельзя. Но ты не волнуйся, мы от них оторвались.

— Вы уверены?

Он снова покосился на нее. Хоть и перепачканная, с размазанной косметикой, она была симпатичной. Каштановые волосы ровно подрезаны на уровне ушей, скулы четкие, глаза длинные.

— Что ты натворила? — спросил он, свернув с шоссе на кольцевую развязку.

— Ничего я не натворила, — буркнула она. — Был взрыв. Я испугалась и побежала.

— Понятно, — кивнул Геннадий Ильич. — Три бандита хотели убить тебя за то, что ты испугалась взрыва и побежала. Обычное дело. Так бывает сплошь и рядом.

— Высадите меня, — потребовала Ольга нервно.

— Раздетую? На дороге?

— Ну и пусть!

Она нравилась Геннадию Ильичу все больше. Он усмехнулся.

— Лучше спроси меня о чем-нибудь. Неужели у тебя нет ко мне вопросов?

— Каких вопросов?

— На твоем месте я, наверное, поинтересовался бы: откуда у вас пистолет и что вы делали с пистолетом возле ресторана, к взрыву которого я причастна.

— Ни к чему я не причастна! Остановите машину!

Ольга приоткрыла дверцу на ходу. Геннадий Ильич закончил разворот и увеличил скорость до пятидесяти километров в час. Теперь они ехали в обратном направлении.

— Чувство ответственности мне не позволяет бросить тебя в этом безлюдном месте, — сказал Геннадий Ильич. — Если хочешь, я могу высадить тебя там, где подобрал.

— Я так и знала! — воскликнула Ольга. — Вы спасли меня лишь затем, чтобы шантажировать!

— И это вместо благодарности? Я, между прочим, трех человек убил из-за тебя. И теперь меня мучают угрызения совести.

— Что-то не похоже, — сказала она, присмотревшись. — Вы выглядите весьма довольным собой.

Геннадий Ильич помрачнел.

— На самом деле нет, — произнес он. — Я очень недоволен и зол. В том числе на тебя.

— За что? — удивилась Ольга.

— Ты мне помешала убить одного негодяя.

— Рахмана?

Он оторвал взгляд от шоссе, чтобы посмотреть на нее внимательнее.

— Откуда ты знаешь?

— Кого же еще, раз вы возле «Терека» отирались. Я вас видела в окно. Вы притворялись строителем, да?

Геннадий Ильич скользнул взглядом по ее рваной одежде.

— А ты была официанткой, нет?

Впереди темнел столб дыма, вокруг которого носились то ли птицы, то ли клочья сажи.

— Не помню, чтобы мы переходили на «ты», — произнесла Ольга сухо.

— Тогда у тебя очень скверная память, — заметил Геннадий Ильич. — Ведь это произошло всего несколько секунд назад.

— Это вы так флиртуете?

— Это я так успокаиваю нервы.

Они одновременно повернули головы вправо, чтобы вобрать взглядами сцену с горящим рестораном и площадкой вокруг него. Из-за этого «Шкода» чуть не врезалась в пожарную машину, пронесшуюся перед самым капотом. Навстречу по шоссе, гудя и завывая, мчались машины полиции и скорой помощи.

— Когда Рахман был жив, он никому не был интересен, — процедил Геннадий Ильич. — А теперь вон как все всполошились.

— Это я его подорвала, — неожиданно призналась Ольга. — Мне было за что.

— Не сомневаюсь. Мне тоже было. А ты все испортила.

— У меня было право не меньше вашего! — запальчиво заявила она.

— Возможно, — сказал Геннадий Ильич. — Но я все равно на тебя сержусь. Куда тебя отвезти?

Ольга не ответила. Она думала.

Минувшим летом Ольге исполнилось тридцать три года. Будь она мужчиной, не обошлось бы без тостов «за возраст Христа» и тому подобных глупостей. В случае с Ольгой этого не произошло. Уже хотя бы потому, что она никогда не праздновала свой день рождения. Принципиально.

Так повелось с детства, которого у Ольги, по существу, не было. Она приучилась утаивать свои дни рождения в детском доме, где старшие девочки отнимали у нее конфеты, печенье и яблоки, полагавшиеся именинникам. Находись Ольга там одна, она бы никогда не сдавалась без боя. Но с ней росла младшая сестренка, которая имела обыкновение вступаться и на которой отыгрывались потом в холодной спальне или в обшарпанных коридорах детского дома.

Это были долгие и страшные годы. Чего только ни пережили сестры Каретниковы до того дня, пока не получили свободу от навязчивой и грубой заботы государства! Оказавшись за пределами детского дома, они были вынуждены отвоевывать себе место под солнцем в большом, незнакомом и жестоком мире. Поскольку Ольга была на три года старше и опекала Таню, то именно на ее плечи легли основные тяготы. Но она справилась. Когда Таня подросла, они стали справляться вместе. И у них получилось!

Обе поочередно закончили одно и то же медицинское училище, обе устроились на работу в травматологическую клинику. У обеих не задалась семейная жизнь. Причиной тому был тяжелый опыт, полученный сестрами в приюте. Они условились никогда не вспоминать то время, однако пережитые ужасы никуда не делись, а прочно засели в памяти. О том, как провинившихся девочек ставили голыми на лестнице, где каждый мог безнаказанно насмехаться над ними. О том, что происходило с теми несчастными, кого мальчишки затаскивали в свои спальни. О способе лишения девственности с помощью ручки швабры. Об унижениях, на которые шли некоторые ради лишнего куска белого хлеба с маслом или сладкого какао с молоком. О беспощадных расправах над неугодными.

Любой психиатр сказал бы сестрам Каретниковым, что не стоит держать все эти переживания внутри себя. Мол, нужно выговориться, нужно расслабиться, отпустить прошлое и жить дальше, доверчиво улыбаясь окружающему миру и ожидая подарков судьбы. Да, наверное, так было бы легче и правильнее. Но они не могли. У них не получалось. Возможно, дополнительной причиной было то, что Ольге и Тане всегда попадались плохие мужчины. Словно они подсознательно стремились и дальше страдать, как в детстве, и находили для этого соответствующих спутников жизни.

Обе знали не понаслышке, что такое побои и аборты, и обе относились к мужчинам с подозрительной осторожностью зверьков, которые несколько раз сильно обжигались и не хотят повторения. Подруг у Каретниковых не было, поэтому почти все свободное время они проводили вместе. Жили в чистой и уютной квартире, приобретенной в кредит. Немножечко рисовали, немножечко шили, много разговаривали, смотрели сериалы, готовили и постепенно свыкались с мыслью, что так будет всегда.