Сергей Майдуков - Лютый беспредел

Чтобы успокоиться, он несколько раз втянул носом свежий воздух и направился к трем солдатам, пекшим на углях кукурузные початки и куски черного хлеба на прутьях. Все трое выжидательно повернулись к нему. Они были в бушлатах. Зимние шапки лежали на бетонной плите.

— Тебе чего, земеля? — дружелюбно спросил один.

— Вы какого здесь нарисовались? — попер буром Сергей. — Собрали манатки и пошли на хрен. Кто еще из ваших тут есть? Забирайте их с собой и проваливайте. Пока я добрый.

Он решил, что не станет искать еще двоих, чтобы противников было минимум пятеро, как ему велели. Где-то неподалеку раздавались молодые голоса, и это означало, что солдат тут хватает. Сергей начнет с этих, а остальные подтянутся. Он чувствовал в себе необыкновенную силу и уверенность в победе. Сейчас ему было без разницы, с каким количеством противников сражаться. У него имелась цель, и он двигался к ней напролом.

— Ты припух, чувачок? — осведомился солдат, вставая. — Оборзел?

Ломоть хлеба соскользнул с обугленной ветки на землю.

— Я вижу, вы не поняли? — почти ласково произнес Сергей, приближаясь.

Его удар с левой свалил солдата с ног, как будто тот весил не больше пластикового манекена. Двое других отпрянули в разные стороны, но не для того, чтобы бежать. Один пошел на Сергея справа, другой — слева.

— Сюда, земляки! — завопил тот, который получил в морду первым.

Его светлые глаза налились бешенством и выглядели так, будто состояли из одних белков. Затрещали бурьяны. Не дожидаясь прибытия подкрепления, Сергей атаковал противника справа. Они обменялись несколькими ударами, в результате чего оба оказались с расквашенными носами. Потом Сергей подпрыгнул и двинул солдата пяткой в грудь. Оба упали. Вокруг сделалось темно от набежавших фигур.

Крики и ругательства доносились до Сергея как сквозь толщу воды. Он вскакивал, падал и снова падал. Те, кого валил он, поднимались не все и не сразу. Сколько их было против него, он не смог бы сосчитать. Лиц видно не было: только силуэты и кулаки, вылетающие из пустоты. Когда Сергей оказывался на земле, вместо кулаков мельтешили ботинки, палки и, кажется, арматурные пруты.

Боли не было. Только отчаяние оттого, что силы убывают так быстро, руки тяжелеют, дыхание не восстанавливается, а видимость делается все хуже из-за крови, сбегающей на глаза.

Солдаты явно не собирались отступать. Они были готовы забить обидчика до смерти. Когда Сергей думал, что ему пришел конец, ход боя неуловимо изменился. Дерущихся внезапно стало больше. Вокруг лежащего Сергея образовалось пустое пространство. Он вытер глаза и увидел, что в схватку вступили парни, привезшие его на пустырь. Втроем они одерживали убедительную победу над троекратно превосходящими силами противника. Это была уже не драка, а самое настоящее избиение.

Никогда еще Сергею не доводилось видеть таких умелых бойцов, как те, которые продолжали начатое им дело. Двух минут хватило им, чтобы обратить служивых в бегство и рассеять по всей пустоши.

— Идти можешь? — спросил Коля-Воля, тяжело дыша.

— Я останусь, — сказал Сергей. — Не получилось. Пусть добивают.

— Вы только гляньте на него! — захохотал Рафик, нижняя губа которого напоминала раздавленную вишню. — Не получилось у него, а? Ты против десятерых держался, а двое так и лежат до сих пор. Молодца, Серега! Честно скажу, не ожидал.

— Потопали, — поторопил их Коля-Воля. — Светиться незачем.

Сергей нашел мутным взглядом солдат, которых вырубил, и сплюнул кровью.

Это было последнее, что он успел сделал перед тем, как провалиться в темноту беспамятства.

Обошлось без переломов. Треснутые ребра, легкое сотрясение мозга, два вывихнутых пальца, зуб выбитый и зуб надколотый. Через две недели Сергей Карачай был как новенький. И ощущение было соответствующее. Его приняли. Он стал членом команды. Началась другая жизнь. Новая.

По утрам, подходя к окну, Сергей смотрел на заснеженный город и улыбался. Было такое впечатление, будто он стоял на вершине и весь мир лежал у его ног.

Уход матери был болезненным ударом, но Сергей не подавал виду. Если другой мужик ей дороже мужа и родного сына, то так тому и быть. Насильно мил не будешь.

В первое утро зимы мать появилась дома под предлогом, что ей нужно забрать вещи. Отец и Сергей были дома, не успели разойтись. Понятно, что она специально подгадала время прихода. Выражение ее лица постоянно менялось, делаясь то виноватым, то надменно-непроницаемым, то преувеличенно-веселым.

— Поможешь мне, Сережа? — спросила она, кивнув на два чемодана и сумку. — Сама не справлюсь.

— Па! — крикнул он в кухню. — Не хочешь помочь бывшей жене?

— Нет, — прозвучало в ответ.

— Придется мне, — вздохнул Сергей.

Он догадывался, что она хочет поговорить с ним наедине, и не ошибся.

— Сынок, — начала она, когда они оказались на улице.

Более нелепое и фальшивое начало было трудно придумать. Очень давно, а может, и никогда мать не называла Сергея сынком.

— Что, маманя? — спросил он.

И с этого момента можно было дальше не продолжать, потому что обоим стало ясно, что разговора не получится. Тем не менее мать не посчитала нужным или не смогла остановиться.

— Почему ты злишься на меня? Это отец тебя настроил? — спросила она.

— Никто меня не настраивал, — сердито ответил Сергей. — Я не радио и не кондиционер.

Они оба катили за собой по чемодану на длинной ручке, а он вдобавок еще нес сумку на плече. Чемоданные колесики тарахтели и прыгали по трещинам в асфальте. Это раздражало. Двор был замкнутый, усиливал эхом каждый звук. Среди чахлых кустиков и детских песочниц шастали заспанные люди с собаками. Все было заставлено машинами с заснеженными крышами. Вороны хрипло каркали на черно-белых ветках.

— Сережа, — сказала мать. — Не надо так. Я не от тебя ушла. От отца.

— Ваши дела, — буркнул он. — Где такси?

— Я не на такси приехала.

— Собираешься все это барахло на автобусе везти? У тебя что, денег нет?

— Меня Валентин привез, — пояснила мать тихо. — Вон его машина стоит.

Она показала. Сергей посмотрел. Он увидел капот какого-то дорогого черного автомобиля с красными огнями. Из выхлопной трубы струился дымок. Это означало, что двигатель работал. Водитель сидел со включенным обогревателем, дожидаясь той минуты, когда можно будет увезти Сережину мать.

— Я не пойду, — сказал он. — Пусть Валентин дальше несет.

— Что ты как маленький? — поморщилась мать. — Боишься?

Не следовало ей так говорить. После драки с солдатами Сергей никого не боялся. Он знал, на что способен. Он научился не только наносить удары, но и принимать их, не зажмуривая глаза. Боль его не страшила. Потому что боль проходит, а гордость победителя остается.