Илья Риф - Великий комбинатор возвращается!

Офицеры живо обсуждали и осуждали неверную Полину, но сказать майору не решались; так и помалкивали в его присутствии.

Как-то в офицерском общежитии сообразили преферанс; как водится, много пили и трепались о предстоящих отпусках и бабах.

– Слышь, Костик! – врач полка лейтенант Валерий Зайцев налил Коркину полный стакан коньяку. – В понедельник поедешь в Москву, – купи мне презервативов импортных, в смазке, с усами, – врач пошатнулся. – Да заодно и себе прикупи.

– Да никуда я пока не еду! – отмахнулся Коркин, – Сдавай, Валер, карты…

Зайцев пъяно ухмыльнулся:

– В понедельник приезжает генерал Корих, значит, ты уезжаешь, – не унимался врач. – А резинок себе купи, – неизвестно, кого этот Корих, и где имеет, подхватишь после него букетик разноцветный.

– Коркин непонимающе посмотрел на врача.

– Что ты несешь, Заяц?!

– Не прикидывайся дурачком, Костик! – врач выпил коньяк. – Генерал Корих к нам – ты в Москву, а Полина твоя – на генеральскую дачу.

Зайцев не успел договорить – кулак Коркина попал врачу прямо в переносицу.

– Ты что делаешь, рогоносец! – лейтенант схватил бутылку с коньяком и ударил майора по голове; бутылка разлетелась в дребезги.

Офицеры бросились друг на друга и, сцепившись, покатились по полу; присутствовавшие в комнате, командир роты капитан Туловчиков, по прозвищу Тулуп, и заместитель командира полка по хозяйственной части старший лейтенант Борис Кравцов бросились их разнимать. Им удалось растащить Зайцева и Коркина по разным углам и немного успокоить. Преферанс был сорван; Коркин, с запекшейся на голове кровью, матерясь и порываясь ударить врача кулаком, забыв фуражку, убежал. Валера Зайцев, уже сильно пьяный, ругал всех и вся на чем свет стоит, и хлестал без закуски коньяк.

– Ну, зачем ты, Айболит, сказал Костику? – Боря Кравцов разводил руками. – Оно тебе надо было?

– Противно, Боря! Понимаешь, противно! – кричал пьяный врач. – Так и твою жену затрахают! Ты что, тоже терпеть будешь?

Капитан Туловчиков поддержал Зайцева:

– Так каждая тварь генеральская наших жен будет пользовать, а мы молчать будем! Валерка прав! – Тулуп, схватив врача за уши, крепко поцеловал в лоб.

Кравцов непонимающе смотрел на офицеров; ему, собственно, было все равно, что там могут сделать с его женой. Тридцатишестилетний старший лейтенант Боря Кравцов выбился в офицеры из сверхсрочников, и ничем в жизни не интересовался, кроме охоты и пьянства. Женился Боря на своей Валентине для порядку, ибо не женатый тридцатилетний офицер, как он считал, вызывает подозрение у начальства. Делами жены Крвцов не интересовался, воспринимал ее как удобный и необходимый элемент жизни. Валентина была "сильской дивчиной" из белорусского Полесья; вышла замуж за Кравцова через неделю после их знакомства, а через неделю после свадьбы Боря увез ее на Плацдарм. Жизнь на Плацдарме, после деревни и тяжкой работы на свинарнике в "родном колхозе", Валентине казалась раем. Кравцов пристроил жену на не обременительную и доходную работу: кладовщицей продовольственного склада. Жена стирала, убирала в квартире, варила любимый Кравцовым украинский борщ и, главное, в мужнины дела не вмешивалась, и не мешала его основному занятию – охоте. У старшего лейтенанта Кравцова был великолепный арсенал охотничьего оружия: здесь были и немецкие штучные одно, двух и трехствольные ружья, скорострельные многозарядные карабины, сибирские многоствольные оленебои, мелкокалиберные вертикальные двустволки "Белка" с оптическим прицелом и много другого оружия. Но самой большой гордостью старшего лейтенанта был двенадцатиствольный огнемет, изготовленный по его личным чертежам на Тульском оружейном заводе. Предназначалось это чудо охотничьей мысли для стрельбы с движущегося автомобиля-вездехода и крепилось на специальном, вращающемся на триста шестьдесят градусов, кронштейне, закрепленном в крыше автомобиля-вездехода. В неизмеримых, опоясанных колючей проволокой степях, окружающих Плацдарм, водились несметные стада сайгаков. Охота на этих среднеазиатских коз, – сайгак был чем-то средним между оленем и дикой козой, – и было самым излюбленным занятием старшего лейтенанта Кравцова, для чего он и приспособил свой служебный Уазик, снабдив его необычным вооружением. Кроме того, на юге Плацдарма располагался каскад больших степных озер с болотистыми, поросшими густым тросником, берегами, где жили стада диких кабанов. На свои охотничьи вылазки Кравцов всегда приглашал сослуживцев и собутыльников. Его постоянными спутниками были полковой врач лейтенант Зайцев, командир роты Туловчиков, которые ничего в охотничьих делах не понимали и на охоте ничем другим, кроме пьянства не занимались. Приглашались от случая к случаю и другие офицеры, которые также принимали активное участие в вооруженных буйствах Бори Кравцова. Надо отдать должное Кравцову, – охотником он был отменным и никогда без богатой добычи с охоты не возвращался. При старшем лейтенанте всегда находилось два-три солдата-узбека, которые чистили рыбу, варили уху, разделывали дичь, жарили шашлыки, готовили шурпу и плов.

Как-то всей компанией выехали на озера на кабана. Вечером много пили, а утром Кравцов завалил большого кабана и, как водится, «по первой крови» пьянство продолжилось. Принимал охотников местный егерь Женя – так он представлялся, переиначивая свое настоящее труднопроизносимое туземное имя. Он всегда гостеприимно встречал Кравцова, которого очень уважал – старший лейтенант никогда не приезжал пустым: всегда привозил и сахар, и соль, и макароны, и, главное, – водку! На этот раз Женя выставил охотникам большой казан тройной ухи, приготовил мясо по-казахски и бараньи шашлыки. Кроме этого, Женя приготовил сюрприз: на тонких деревянных палочках запек на костре нежное белое мясо, которое так и таяло во рту. Пили пятидесятиградусную водку "Особую", запивая кипящей ухой. Кто пробовал такое, – никогда не забудет; ощущение неповторимое! Врач полка Зайцев, как всегда, много пил, много ел, травил анекдоты и, он особенно это любил, заливал о своих многочисленных любовных победах. Все знали, что Айболит по большей части врет, но врал врач смешно и интересно, так что вся компания с большим удовольствием слушала его байки. Что касается лейтенанта медицинской службы Валерия Зайцева, то надо отметить, что он был не кадровым офицером, а двухгодичником, – это был особый вид офицеров, которых прямо со студенческой скамьи призвали на действительную военную службу, но, по сути своїй, эти лейтенанты оставались такими-же бесшабашными студентами, как и на гражданке.

Зайцев был врачем в третьем поколении; до призыва в армию он окончил ординатуру и был знающим хирургом, но на военной службе слыл ловеласом, пьяницей и картежником. Была у полкового врача одна странная особенность: он был брезглив; никогда не здоровался за руку, всегда носил в стерильном футляре столовые принадлежности, в интимных отношениях с дамами всегда пользовался презервативами; сто раз на день мыл руки и постоянно протирал все вокруг дезинфицирующими растворами. Это у него было наследным от матери – профессора медицины.