Алексадр Хан-Рязанский - Я связал себе жизнь, суровыми неласковыми нитками…

Рядом с картой, дымились две чашки с кофе, а бабка, как заправская школьница, закусив губу, что-то сосредоточенно измеряла на карте циркулем.

– Проходи Шурка, давай подумаем о предстоящей твоей поездке. Ты команду себе подобрал?

– Пока нет, но кое-кто уже есть на примете.

– Надеюсь не уголовники и не безбашенные психи? Они должны быть чисты перед законом.

– Так, тёть Шур, вы же знаете, что я с уголовниками почти не общаюсь.

– Хорошо, когда подберёшь, пригласи их куда-нибудь в кафе или в чайхану, а я незаметно на них посмотрю. Одна голова хорошо, а две ещё лучше. Должны быть парни здоровые, сильные и некурящие. Всем необходимым я вас обеспечу.

Тётка, свернула гармошкой свою карту, всунула в прорезиненный пакет, тот, в свою очередь перекочевал в прямоугольный тубус и жестом показала мне на холодильник, при этом другой рукой негодующе постучала ладонью по столу, – А сейчас ты мне отдашь все самородки, которые ты так необдуманно позаимствовал у меня, забыл к какой стране живёшь? Живо! Я нехотя нагнулся и из правого носка достал пакетик с самородками.

– Эти тебе ни к чему, я дам тебе другие и подскажу там адрес барыги, который обменяет их на деньги. При встрече много не болтай, просто скажи, что от одной известной ему особы и он всё поймёт. Тётка легко встала с кресла, подняла планку левого подлокотника и достала несколько странноватых самородков, сильно темно-жёлтого цвета. На вскидку эти самородки в купе, тянули граммов на пятьдесят-шестьдесят.

– Отдашь, не торгуясь все четыре и забудь, что я тебе их когда-то давала, иначе накличешь на себя и на меня серьёзную беду. Барыга даст тебе две тысячи рублей, этих денег вам хватит с лихвой на всю вашу авантюру. Тогда я на эти предостерегающие слова не обратил внимание, а зря. Тётка развинтила глобус и достала Вальтер и пару коробок с патронами, – Эту пушку, разберёшь до винтика, замешаешь в тесто и запечёшь в домашний хлеб, я знаю, Катя говорила, что ты отменно умеешь печь хлеб и несколькими посылками, из разных почтовых отделений, пошлёшь вот по этому адресу. Туда же отправишь патроны, завёрнутые в фольгу. Никогда и нигде, ни при каких обстоятельствах в населённых пунктах не свети пистолет, да, и сдери на наждаке свастику, а если уж выпала нужда применить его, то без промедления стреляй! Понятно?

Я обескураженный вертел в руках миниатюрный Вальтер-ППК, – А может не надо тётя Шура, ведь это палево голимое, надо быть кретином, чтобы таскать с собой пушку?

– Здесь не надо, а вот в тайге он тебе очень пригодится и держи это в тайне от своих дружков, с которыми ты попрёшься в Забайкалье.

– Я в своих друзьях уверен и могу положиться, как на самого себя!

– Эх, милый ты мой, знаешь, где я видела преданных друзей – место на твоём теле указать? Стоит подобным друзьям увидеть кучу золота, крышу сносит напрочь и такие понятия, как верность, преданность и мифическая дружба, почему-то улетучивается в геометрической прогрессии. В подобной компании иметь друзей непозволительная роскошь. Никому не доверяй, иначе тебя скоренько определят принимать земляные ванны в каком-нибудь живописном забайкальском лесочке. Понятно? Золото шутить не любит. Этот презренный металл, почти всегда связан незримыми узами с алчностью, предательством, а иногда и со скорой смертью. Будь всегда начеку. Никому полностью не доверяй. А теперь давай, дуй отсюда, я бабулька уже довольно древняя и мне после обеда надо поспать. Я аккуратно завернул самородки в носовой платок и хотел уже сунуть Вальтер с патронами в внутренний карман куртки, но тётя Шура меня остановила.

– Так, дайка эту штуку сюда, пока пусть у меня полежит, успеешь ещё поиграться и пострелять, тебе надо в первую очередь освободиться от золотых самородков, оружие и золото – это довольно нехорошее соседство и каждый их них тянет на несколько лет цугундера, давай, дуй домой.

По дороге я решил, что все самородки там сдавать барыге не буду, а отдам только два, остальные припрячу для лучших времён. Если бы я знал заранее, что эти два маленьких кусочка золота в будущем, основательно попортят нам нервы и чуть не отправят нас на тот свет, то попросту закинул бы их подальше. Но не будем забегать вперёд.

Глава четвёртая. Лето 1973г. Агния

Мать моя изначально догадывалась, чем я занимаюсь. И это естественно, любую мать насторожат частые и неожиданные отлучки сына по ночам. Она обладала непростым характером, никогда не переливала пустое в порожнее, говорила то, что хочет сказать и всегда называла вещи своими именами. За это соседи её не очень любили, что естественно, справедливые замечания, мало кому понравятся. Крыла она их так, что на это шоу сбегалась вся улица.

– Слушай сынок, – мне по большом счету не очень интересно, чем ты занимаешься по ночам, но неужели тебе так нужны эти грязные деньги, которые ты изымаешь у проворовавшихся дельцов?

– Да нет мам, деньги для меня никогда не были мерилом благополучной жизни, нас мужчин иногда занимает в жизни совершенно иной стимул, чем наличие больших денег.

– Тогда почему ты так бездумно рискуешь и постоянно ходишь по краю пропасти?

– Не в этом дело, – я стал серьёзным, – просто я не представляю себя сидящего вечерами в кресле каталке у телевизора с чашкой кофе в руке. Не того я склада. Моя бульдозерная жизнь, которую я веду, случилась не без помощи твоего участия. Ты женщина азартная и импульсивная, что передалось и мне, а азарт – это выброс адреналина, этим я живу и это движет мной. Хотя в последнее время, благодаря тебе, я чувствую, что пора остановиться. Вот найду себе женщину по душе и успокоюсь навсегда.

– Скорей бы это произошло. Я уже устала быть одной, мне даже поговорить в доме не с кем.

– Мам, ну зачем мне сейчас жениться в таком раннем возрасте? Мне нет ещё и двадцати лет! Ну куда я приведу жену? В нашу однокомнатную квартиру? Мать притворно сердясь, развернула меня за плечи к выходу и проворчала в след, – Иди уж, жених!

Я решил вновь напроситься в гости к тёте Шуре и не спеша отправился к знакомому дому. На мой стук, мне долго не открывали, но я знал, что бабка дома. Наконец послышались шаркающие шаги, завертелся ключ в замочной скважине и дверь открылась на длину цепочки.

– А это ты, что припёрся в такую рань? Я тебя ждала к обеду.

– В обед я не могу, у меня наметились другие дела. Она пропустила меня в прихожую и ворча, сразу захлопнула дверь – ходят тут всякие. В зале, на полу была расстелена дерматиновая клеёнка, на которой, в разобранном виде находились детали от трёх пистолетов. Бабка молча, взяла ёршик, макнула его в железную ёмкость с ружейной смазкой и продолжила чистку пистолетных деталей.

– Оружие любит чистоту, – наконец проговорила она и посмотрела на меня.