Дьердь Сита - Частное расследование

– А еще какое-нибудь преимущество они имеют?

– Конечно! Они ежегодно принимают долевое участие в прибылях, разумеется, пропорционально сданному вину.

– А не слишком ли мало платите вы им за литр? Тооту показалось, что его вопрос несколько смутил собеседницу.

– Пожалуй, да. Но те деньги, которые они недополучали, шли в конечном итоге на развитие фирмы. А это повышает прибыль. Таким образом, в перспективе это – в интересах членов товарищества… Шандор, то есть товарищ Варга, говорил, что до тех пор, пока мы заметно не продвинемся в реализации программы развития, не может быть и речи о повышении закупочной цены на вино. При этом он интересно выразился: «Не будем приносить в жертву перспективные цели ради целей сиюминутных. Эту ошибку оставим для политиков».

– И сейчас вы много тратите на развитие?

– Страшно много. Мы купили новые погреба, построили завод для разлива только марочных вин.

– Думаю, что для таких капиталовложений необходима и поддержка государства?

– Да что вы! Все это мы покрываем за счет наших прибылей. Не забывайте: мы на самом деле не являемся государственной фирмой. Таким образом, мы пользуемся всеми вытекающими из этого преимуществами, но без убытков. Это самое привлекательное.

Тоот задумался на секунду, потом спросил:

– Если продолжить эту мысль, то, по сути дела, вырисовывается такая картина, что и система финансовых расчетов у вас весьма гибкая, не так ли?

Демене с похвалой отозвалась о способностях своего посетителя:

– Вы хорошо уловили суть. Однако не думайте, что товарищ Варга злоупотреблял этим… если только… Впрочем, я никак не могу назвать это злоупотреблениями. Я имею в виду представительские расходы. По его предложению товарищество построило себе специальный зал для представительских целей, что, конечно, немного смешно и странно для кооператива. Разумеется, это психологически весьма положительно влияет на будущих партнеров…

– Положительно и в том смысле, что этим путем ваш шеф завоевывал себе влиятельных друзей.

Женщина задумалась.

– Да, в этом отношении вы правы. Но хорошему руководителю это можно простить. Я бы не рискнула сказать, что если бы я была руководителем…

– Ну, в этом случае вы прежде всего должны были бы порадоваться исчезновению Варги.

Большие черные глаза, не моргнув, выдержали взгляд Тоота.

– Я хотела бы проявить себя, но отнюдь не любой ценой. Понимаете, я не из тех, что желают смерти своей тетушки, если у нее имеется великолепный шкаф орехового дерева. Неужели вы думаете, что ради возможной выгоды я…

– Нет, не думаю. Ваш муж тоже здесь работает?

– Да. Он сейчас замещает товарища Варгу. Но только временно. По-видимому, сверху пришлют кого-нибудь, кого члены товарищества изберут затем своим председателем. Но не исключено – я слышала и такую версию, – что на эту должность выдвинут меня. Не знаю только, как отнесся бы к этому мой муж. Впрочем, это маловероятно – в лучшем случае меня могут назначить директором виноразливочного завода. Вряд ли члены товарищества согласились бы иметь председателем женщину.

– А как вы оцениваете мужа в роли руководителя?

Демене состроила чудную гримасу и вздохнула.

– Как чересчур хорошего. Он принадлежит к тому типу людей, которые в пятьдесят лет ради одного предприятия зарабатывают два инфаркта. Слишком добросовестный. Настолько, что, по-моему, это уже сказывается отрицательно па его возможностях. В качестве руководителя разливочного предприятия он еще годится, но председателем товарищества – нет. А здесь, по существу, нужно выполнять обе эти функции.

– А как, по-вашему, Варга был добросовестным?

– Пожалуй, я бы не сказала этого. Но главное в том, что все было ему не по душе… Впрочем, это не совсем точно. Я ни разу не видела его грубым, раздраженным, хотя проблем здесь возникает сколько угодно. Если же он и выглядел раздраженным, то ясно было, что это тактика, что он ведет себя так потому, что это ему выгодно в данный момент либо этого от него ждут. Я всегда чувствовала, что он как бы потешается над всеми. С начальством он прекрасно ладил; только не думайте, что он подхалимничал. Я была свидетельницей, когда он заместителю министра смело высказал свое мнение по какому-то спорному вопросу; в конце концов, правда, дело решилось так, как хотел тот, и Шандор признал его правоту. Когда гости сели в машину и укатили, он громко расхохотался. «Ильдике, это похоже на шахматную игру, – сказал он. – Если ты играешь с начальством, тебе нельзя выигрывать. Но дурак тот, кто проигрывает легко: такие партнеры не нужны. Нужно проигрывать в упорной, острой борьбе, и тогда ты станешь любимым партнером начальника».

– И это получалось у него с любым начальником?

– Конечно. Он ведь организовывал посещения винных погребов, приглашал на горшочек гуляша к себе в дом. Правда, в последнее время делал это все реже и реже. Жаловался: «Не буду часто приглашать к себе эту публику. Завистники. Взять хотя бы этого Пецели. Зарабатывает семь тысяч, холостяк, снимает только часть квартиры, все деньги тратит на костюмы и на женщин, а когда был у меня, даже пожелтел от зависти – хорошо, мол, живешь, мужик! Да, этот будапештский полулюмпен не знает, что такое настоящая работа. Не говоря уже о «дополнительной».

– А не знаете, у Варги есть какое-нибудь «подпольное» предприятие?

– Нет. Во всяком случае, здесь, в рамках нашей фирмы, точно нет.

– Вы уверены? Женщина улыбнулась.

– Может ли руководитель предприятия на своем же предприятии создать что-то такое, о чем не узнал бы другой руководитель?

Прежде чем задать следующий вопрос, Тоот немного выждал, словно прикидывая, стоит ли вести разговоры в этом направлении.

– Видите ли, я очень высокого мнения о ваших оценках и наблюдениях. Чувствуется, что у вас есть свой взгляд па вещи. Так что же могло случиться с вашим шефом? Почему он вдруг исчез?

По лицу Демене пробежала удовлетворенная улыбка.

– Я, например, сразу подумала о его жене. Что он больше не мог выдержать и поэтому исчез.

– Но не проще ли было развестись? В этом случае и имущество досталось бы не только ей.

– А вы уверены в том, что он исчез по доброй воле?

– Нет. Именно этого я и боюсь, что не по доброй воле. В этом случае дело значительно сложнее. Видите ли, если кто-нибудь, все заранее продумав, преднамеренно хочет исчезнуть из общества или вообще из жизни, то обычно заблаговременно пару раз бросит какой-то туманный намек, который лишь впоследствии становится ясным. Вы понимаете, что я имею в виду?

Демене утвердительно кивнула головой.

– Вроде того, что, мол, «скоро здесь все пойдет по-другому».

– Приблизительно так. Или, например: «Не знаю, что будет с вами, когда меня не будет здесь». Подобного он не говорил? Это, конечно, может показаться глупостью, однако может иметь кое-какое значение.