Анатолий Жаренов - Обратная теорема

Она ему не верила. Наваливалась грудью, дышала жарко в лицо.

– Ты скажи мне, скажи.

– Иди ты!

– Почему живешь как худая скотина? Почему с людьми не водишься?

– Ты разве не человек?

– Я женщина. Ты бы раз хоть выпил с кем. Или со мной. Я, когда выпью, веселая делаюсь. Да и на тебя бы поглядела. Открылся бы ты мне.

– Отстань, банный лист!

– В передовиках ходишь. Хвалят тебя. А ведь обманываешь?

– Уйди, надоела.

– Нет, ты скажи, что на душе у тебя. Убил, да?

Бегут секунды, ползут минуты. В ушах звучит назойливый шепот. Несется над лесом самолет. Стучат Лизины каблучки под окном. Сладко жмурится где-то поблизости старик Комаров. А откуда-то изнутри, из глубины сознания, поднимается горячий шепот:

– Убил, да?

Тикает старый будильник на столе. Бежит по кругу секундная стрелка. Не выскочить ей из круга никогда. И так же по кругу бегут мысли Назарова, торопятся, спешат. Но заколдован круг утренней тишиной. Только один голос и слышится в ней:

– Убил, да?

Три часа тридцать минут…

В понедельник Шухов послал весь свой опыт к чертям. Опыт – отличная штука до тех пор, пока не превратится в шоры на глазах. Когда опыт начнет руководить поступками и мыслями человека, заставит этого человека верить только своим ощущениям и убеждениям, тогда этому опыту надо сказать «прости». Опыт не приемлет неожиданных поворотов. Они обрушиваются на него, как гроза на крынку с молоком. И молоко скисает, превращается в простоквашу.

Шухов знал цену косвенным доказательствам и относился к ним соответственно. В деле Назарова косвенных доказательств было достаточно. Но в этом деле имелось одно обстоятельство, от которого нельзя было просто отмахнуться. Это деньги, семь тысяч рублей. В арсенале шуховского опыта было накоплено немало похожих случаев, когда деньги играли главную роль. И сейчас он не мог сбросить со счетов психологию корысти, которая часто толкает людей на преступления. Но проклятые семь тысяч никак не хотели вписываться ни в одну из версий, сколько он их ни придумывал. Была жертва – Назаров. Был мотив – семь тысяч рублей. Очень основательный мотив. Очень убедительный. Были подозреваемые – Мокеева, Комаров, сын Комарова и с некоторых пор муж Мокеевой – чудаковатый Эдя. Последний, правда, ни в какие ворота не хотел лезть. Шухов немедленно раздражался, как только мысль об Эде приходила в голову.

Экспертиза не внесла в дело ничего нового: «Назаров убит между тремя и пятью часами утра». Орудие убийства не найдено, значит, убийца унес нож с собой. Предположение о том, что обходчик решил кончить жизнь самоубийством, не годилось. Это глупое предположение возникло на секунду у Шухова, и он тут же отругал себя. «От безнадежности, что ли?» – мелькнула мысль.

Про будильник эксперт сообщил, что это старый механизм, но с удивительно точным ходом. На будильнике обнаружили отпечатки пальцев Назарова. Больше ничего. Были изучены осколки аквариума. На них никаких отпечатков не оказалось. Полусожженные книги Шухов попросил доставить к нему в кабинет, полистал еще раз, пожал плечами. От книг воняло керосином. Вот и все. Следы на полу в квартире интереса не представляли, ибо не было их, этих следов: пожарники потрудились на славу.

О Назарове в характеристике с места работы отзывались весьма положительно. Трудовая книжка – в порядке. В ней записано несколько благодарностей. Уволился Назаров по собственному желанию. Говорили о нем, правда, как-то общо: «Монтер хороший»… «Золотые руки – починит, что хочешь»… «Как человек? Да кто его знает? Неплохой вроде человек, замкнутый немного, но уважительный»… «Он как-то больше сам по себе»… «Непьющий, поэтому и не водился ни с кем»… «Поговорите с Петровым»…

Петров, громоздкий мужчина с обветренным лицом:

– О Назарове? Что сказать? Заходил он ко мне. Коробку как-то мастерил, железа просил. Когда? Да с год уже будет. Еще чего? Право, не знаю. Курили мы с ним иногда, беседовали. О чем? Да о пустяках. О погоде, о болезнях. Он мне еще рецепт дальневосточный дал от ревматизма. «Иголки, – говорит, – в уксусе раствори и мажься».

– Мазались?

– Пробовал.

– Ну и как, помогло?

– Да кто его знает. Может, и помогло.

– Странностей за ним не водилось?

– За Назаровым-то? Нет, не замечал. Тихий мужик был. И врагов-то у него не должно бы быть. А поди вот. Убили. За что человека убили? Ума не приложу…

Но семь тысяч рублей были в руках у Мокеевой. Семь тысяч не букет цветов…

– Вы утверждаете, что ваш муж следил за вами. На чем основываете вы свои подозрения?

– Кто же еще?

Вот именно. Кто же еще будет в темноте бродить за любовницей обходчика, как не ревнивый муж? А он не показался Шухову ревнивым. Ему вообще наплевать, этому Эде, на жену и ее дела. Или не наплевать? Тогда Шухова надо, как рваный носок, выбросить в мусорный ящик. Не разобрался он в Мокееве. Да и с Назаровым нет ясности. Восемь лет в городе жил тихий человек – обходчик Назаров. На девятый собрался куда-то ехать. Продал дом – и привет.

Продал дом… Продал дом… Зачем ему понадобилось продавать дом? Мокеева на этот счет толком ничего не смогла объяснить. Надоело ему, видите ли, в нашем городе жить. Скучно стало. В конце концов, может, и нет в этом поступке ничего особенного. Наскучило человеку на одном месте жить, захотел сменить обстановку. Странно тут другое: сам Назаров. На работе о нем отзываются как-то неопределенно. Соседи тоже. Старик Комаров, правда, не удержался, брякнул словечко, но тут же споткнулся, прикусил язык. И вытянуть что-нибудь из Комарова не представляется возможным: крепкий орешек этот старик, не раскусишь.

Размышления Шухова прервал телефонный звонок. В трубке зарокотал голос Кожохина:

– Поговорить надо, Павел Михайлович.

– Что-нибудь новое?

– Да как сказать. Оно вроде старое, но на новый мотив.

Кожохин зашел минут через десять. Сел, не снимая пальто. Вытащил сигарету.

– Комаров номера откалывает, – сказал он, выпуская струйку дыма через нос и следя за облачком. – Всю ночь около милиционера просидел.

– Что-что? – не понял Шухов.

– Да около же назаровского дома. Явился с вечера, уселся на крылечко, заявил постовому, что дом теперь ему принадлежит и он его вроде сам охранять должен. Не доверяет милиции, и все такое…

– Ну?

– Ну и просидел. Байки рассказывал. Со светом спать ушел.

– Н-да, – протянул Шухов. – Историйка. Между прочим, Мокееву я отпустил. Прокурор не дал санкции на задержание. Говорит, оснований мало. Взял подписку о невыезде. Да я и сам вижу, что оснований мало. Никаких, словом, оснований нет.

– А деньги?

– Деньги? Деньги в сейфе лежат.

– Да не о том я.

– И я не о том, Иван Петрович. Назаров действительно брал билет до Курска. Кассирша опознала Мокееву. Сказала, что вместе с ней был Назаров, описала его. Ошибки быть не может, потому что внешность у убитого уж очень характерная, запоминающаяся.