Димитр Пеев - Джентльмен

– Здорово, да? Прямо по глазам читает. Один – ноль в пользу шефа.

Перелистывая какое-то старое дело, Бурский сидел не поднимая глаз. Скучающий Шатев долго курил, вздыхал и наконец потерял терпение.

– Послушай-ка, что ты думаешь об убийце?

– О каком? – нехотя спросил майор.

– Да об убийце Кандиларова! Не может ведь быть убитого без убийцы.

– Железная логика. Однако что можно о нем думать, если пока абсолютно ничего про него не известно.

– Так уж и ничего! Конечно, паспортных данных у нас нет. Зато психологический портрет постепенно прорисовывается.

– Помоги же и мне его увидеть, о художник.

– Это жестокий, патологически жестокий тип. Я бы сказал, садист. Так обезобразить свою жертву…

– Напомню, что, по словам врача, тело обезобразили… post mortem. Не точнее ли назвать это превентивной мерой?

Шатев не обратил внимания на иронию, а может быть, просто ее не уловил.

– Садист! – повторил он. – И совсем не умен. Уродует лицо, думает, все шито-крыто, однако забывает самое важное: папиллярные линии. Читал ведь он хоть детективные романы.

– Не так все просто. Он мог просто бросить убитого в озеро. Согласись, запоздалая экспедиция спелеологов – чистая случайность. Но даже и в этом случае достаточно было Шинке не осветить фонариком водную поверхность… Или будь озеро поглубже в том месте хотя бы на метр… Нет, расчет был верным. Убийца далеко не так глуп. Из этой посылки нам и надо исходить в дальнейшем.

Шатев не так-то просто уступал в споре. Подумав некоторое время, он снова ринулся в бой:

– Не дает покоя вопрос, зачем ему надо было оттягивать время? Ведь он явно «работал» на то, чтобы расследование, вполне вероятное, происходило не скоро, не сейчас. И тут вырисовываются две версии…

– Не стесняйся, выкладывай, – приободрил его Бурский.

– Одна версия такая: чем позднее вмешается милиция, тем хуже для нее. Свидетели многое забудут, доказательства утратятся, дождь смоет следы. Так или иначе, есть все-таки точка отсчета – тот самый день, когда Кандиларов должен был вернуться с курорта. Срока этого недоставало, и убийца постарался его продлить – открыткой из Стамбула. Что это означает? А то, что четырнадцати «курортных» дней было мало. Для чего? Для того, чтобы что-то содеять, совершить или довершить. Но не с мертвым, тут вся загвоздка, учти. С живым Кандиларовым. Потому я и склонен допустить, что Кандиларова прикончили не в начале курортного срока, а в конце, может, уже после него… Убийце, заметь, он был для чего-то нужен сразу после отъезда из дома. И нужен был на две-три недели… Окончательный ответ дадут лабораторные анализы. Сам увидишь, как станет тогда раскручиваться эта история!

Бурский улыбнулся горячности своего младшего коллеги.

– Для начала, – сказал он, снимая телефонную трубку, – раскручу-ка я это колесико… пора уже. – Привет, доктор!

– Аве, майоре, морти те салютант! [3] – ответил тот.

– Скажи-ка, перед тем как меня приветствовать, мертвые ничего тебе не шепнули?

– Как же, как же! Много интересного. Внимай же: и химический, и микробиологический анализы сошлись… – Брымбаров выдержал паузу и торжественно провозгласил: – Человек захлебнулся в воде!

– Бо-о-же, – протянул Бурский. – Ну и дока же ты!

– Не торопись с издевками, сыщик. Мы исследовали воду в его легких. Она не имеет ничего общего с той, озерной, пещерной. Совершенно другая вода. Озерная жесткая, с кальциевыми компонентами, в ней множество микроорганизмов пещерных. А в легких вода иная – ни кальция, ни пещерных микроорганизмов. Эту действительно потрясающую новость подтвердил радиоактивационный анализ.

– Так какой же водой он захлебнулся?!

– Я постарался вытянуть из воды, которая была в легких, максимум сведений. Сразу скажу главное: она не хлорирована – значит, не из городского водопровода. Легко предположить, что в какой-то софийской квартире наполнили ванну этой водичкой и сунули в нее Кандиларова. Держали, пока не захлебнулся. Но эта версия не проходит. Ты слышал? Вода не побывала в городских очистительных фильтрах и не хлорирована. А так-то она очень чистая, очень мягкая. Похожа на естественную – к примеру, такая вода в горных ручьях, в родниках.

– Еще какую-нибудь зацепку, голубчик! – взмолился Бурский.

– Есть зацепочка, есть, за ней, глядишь, и вся нить потянется. В воде обнаружены следы молибдена, правда, незначительные. Похоже, ручей или река, где утонул Кандиларов, размывает где-то в верховьях небогатое месторождение молибденовой руды. Только не спрашивай – где, ей-богу, не знаю. Попробуй обратиться к геологам. Может, они выручат.

– Неужели это все?

– Ну и аппетиты у тебя! Ладно, подброшу еще кое-что. Исследовали крупицы грунта и мелкие камешки, застрявшие в тканях лица, сравнили со скальной породой в пещере. Идентичны. Отсюда вывод: покойника привезли, заволокли в пещеру и там, прежде чем швырнуть в озеро, били лицом о скалу. Правда, вывод не окончательный, есть противоречие: шейные позвонки в таком случае должны быть повреждены – а они целы. Допускаю другое: по лицу били увесистым камнем. Но именно там, в пещере, обломком той же скалы.

– Такого камня мы там не нашли, – сказал майор.

– Его могли бросить в озеро. Вообще зловещая история. Впечатление такое, что в пещере орудовал злодей-тяжелоатлет – борец, к примеру, или штангист. Не всякий справился бы…

– И еще вопрос, дорогой доктор, последний: нельзя ли уточнить дату смерти?

– В данной ситуации точность исключена. Полагаю, его умертвили дней пятнадцать назад. Это предел точности, и хватит об этом! А сейчас скажи, что делать дальше. Хоронить его не будете? Между прочим, хоронить не в чем, бай Минчо снял с него все – и одежду, и обувь.

– Пожалуйста, подержи беднягу еще несколько дней. Все-таки жена еще в неведенье. Да и нам, глядишь, он может понадобиться. Большое спасибо, доктор! Лично от меня ты заработал огромную коробку конфет.

– Всего-навсего? – изумился Брымбаров. – Разве я не рассказывал тебе, какую табличку вывесил на двери своего кабинета один наш коллега, сельский целитель? Ну-у-у, тогда запомни: «Цветы и конфеты не пьем!»

15 октября, вторник

Под вечер, не постучавшись, в кабинет вошел трассолог Минчо Пырванов. Приход свой он звонком не предварял, а придя, не поздоровался. Остановился на пороге, прижимая к груди объемистый сверток в полиэтиленовом мешке, и оглядел всех многозначительно: майора Бурского, потом с каким-то вызовом – капитана Шатева, наконец стажера Тодорчева (ему он даже подмигнул). Странное поведение гостя удивило лишь стажера, который учтивости ради тоже подмигнул. Бурский же и Шатев хорошо знали эту «стойку» бай Минчо Пырванова: она означала, что трассолог обнаружил нечто чрезвычайно важное, может быть, даже решающее для следствия. Но за сведения свои он хотел получить сполна, и как можно скорее, иначе многозначительное молчание грозило затянуться надолго. Что поделаешь, Бурский, которому были хорошо известны правила игры, подал знак и вместе с Шатевым продекламировал: