Виктория Падалица - Хозяин иллюзий

Меня, как мать, бескрайне огорчало то, что между мной и детьми прошёл серьезный разлад, и они во мне усомнились. А Марьяна даже сообщила впервые за всё время, что злится на меня. Не знаю, откуда она взяла это слово в оборот, ведь я ни разу не употребляла его.

Но то, что у детей не отложились в памяти те кошмары, в которых мы все побывали в главных ролях, и что у них нет психологических травм, по крайней мере, явных, не могло меня, как мать, не радовать. Каким-то чудом они всего этого не видели и не подозревали, что происходило и происходит за их маленькими спинами.

– Кого ты рисуешь? – подумав, что не мешало бы найти с дочкой общий язык и попробовать загладить свою вину перед ней и перед сыном, я придвинула стул и присела между детьми.

– Это я, это папа, а это братик. – пояснила Марьяна, не отвлекаясь от рисования.

– А мама где? – увидев, что на рисунке действительно нет четвёртого члена семьи, я расстроилась ещё больше.

– Ещё не нарисовала. – сообщила Марьяна и вытащила из пакета конфету. – Маму рисовать сложно. Она самая красивая. – пояснила она эту прекрасную истину и, ещё раз посмотрев на образец с обложки альбома, взялась срисовывать меня.

У меня же будто камень с души упал.

Так захотелось взять дочь и расцеловать за то, что я для неё лучшая, несмотря на разногласия и недомолвки.

Что я и сделала. Обняла свою Марьяшку, чмокнула в обе щеки и сказала, что очень её люблю.

А потом настала очередь тискать Тимура, чтобы ни в коем случае не приревновал. Я хотела, чтобы дети знали, что для меня они одинаково любимы, и я не выделяю кого-то из них, и всегда это показывала.

Тимур, конечно, ответил мне взаимностью, но не сразу. Несколько секунд он отпирался и пытался высвободиться из тесных объятий его мамочки, прослезившейся от трогательности момента. А потом смирился и растаял. Позволил себя зацеловывать.

Я, смахнув слезинки, довольная тем, что между нами вновь воцарились понимание и гармония, посадила Тимура на колени и уткнулась взглядом в художества, разложенные на столе.

– А эту картинку папа рисовал? – заметив среди рисунков дочери один, напоминавший скорее чёрно-белую фотографию, я взяла его в руки и внимательно рассмотрела.

И снова мой, приближенный к реальности, портрет видели мои глаза, очень похожий на те портреты, которые сожгла когда-то. Но на этом портрете я была изображена с покрытой головой, и не одна, а с маленькой Марьяной. Держала её на руках.

Почему-то этот рисунок напомнил мне икону. Отчего по спине пробежал холодок.

Ну, ясно, что Фархад был мной одержим ещё с момента, как я сбежала из игры. А может, и раньше. Изначально его навязчивой идеей было – отловить меня и посадить на цепь, чем он грезил и не отпускал эту мысль из головы. А после, как полагаю, я запала ему в душу немного в другом контексте.

Наверное, Фархад думает, что испытывает ко мне любовь, хотя я в его чувства особо не верю. Меня пугает такая любовь, напоминавшая откровенное помешательство на объекте страсти. Это не любовь, это сумасшествие. Фархад сам внушил себе это чувство, корявый образ которого проявился и прогрессировал с годами в результате постоянных размышлений обо мне.

Так я предполагала. А как у него в голове всё работает, я не знала.

По предсказаниям тётеньки из далёкого прошлого, я свою вторую половинку – принца заморского – уже нашла, и теперь неукоснительно следую по предначертанному мне пути.

Если Фархад имеет гражданство Эмиратов, которое получить не так-то просто, то мне несказанно повезло встретить его. По сути, о чем я мечтала, почти сбылось.

Однако, глядя сейчас на детей и понимая, что они толком не жили вообще, не только в России, но и в принципе жизни не вкусили, и сейчас решается их дальнейшая судьба вовсе не в пользу моих планов насчёт них, становится грустно от безысходности.

Я-то мечтала оказаться в восточной сказке, но вот их судьба кардинально изменится из-за того, что моя мечта осуществится, но со своими поправками. Дети мои не узнают, что такое – ходить в церковь, они примут другую верю, потому что их обяжут, должны будут свыкнуться с обычаями чужой страны и считать эти обычаи своими. За них всё уже решено.

Пока я буду наслаждаться свой собственный сказкой, дети будут существовать по чуждым нам законам. Их никто не будет спрашивать, хотят они так жить или нет. Они и не откажутся так жить, потому что не знают, что есть другие варианты.

Разве такого будущего я желала для детей, когда мечтала оказаться женой восточного принца?

Теперь-то я понимаю, что мечтать нужно осторожно. Потому что я не одна, у меня уже есть дети, которых потяну за собой, куда бы не шла сама. Как, к примеру, и случилось.

Что будет с ними – риторический вопрос. И этот вопрос куда важнее вопроса касательно моего будущего.

***

Пока водила Тимура в туалет, осмотрела дом. Обычный такой дом с интерьером, напоминающим цыганский или, что более привычно для глаза, деревенский: мебель аляпистая, ковры везде, где только можно было их повесить и постелить. В контрасте со всем этим тут имелась и дорогая бытовая техника, и антикварные вещи, вазоны, фарфор, расставленный невпопад в тех местах, где было странно их видеть, и роскошные, но безвкусные шторы, и прочее, прочее…

Нелепо и неуютно всё кругом смотрелось. Явно, что о дизайне интерьера тут вообще не думали, когда всё это закупали. Очевидно, что денег сюда было ввалено немало, только вот не на то они были потрачены. Гребли всё, что подороже, а как это вместе сочетаться будет, не предусмотрели.

Я, конечно, не жила так зажиточно никогда, несколько лет вообще ютясь в условиях на грани нищеты, где и крыша протекала, и окна текли. Да я и не привередлива всегда была, ведь богатств никогда не видела, но здесь мне не нравилось. Такое обилие барахла, пусть и дорогостоящего, существенно удешевляло интерьер.

Ванная комната, конечно, на первый взгляд вызвала у меня восторг и временную остановку дыхания. Всё такое вычурное здесь, броское: и потолок зеркальный, и плитка с золотыми узорами, видно, что дорогая дизайнерская, и полы, а про сантехнику из одной серии и говорить не стоило. Одна ванна с окантовкой то ли под золото, то ли действительно золотая, и на таких же золотых ножках-лапках, чего стоила.

Самая красивая комната в доме – это, несомненно, ванная. Её, хоть и излишне позолоченную, выдержали хотя бы в одном стиле.

Мне захотелось поскорее забраться в эту царскую ванну и почувствовать себя совсем другим человеком. Уже представила, как включу детям мультики на экране навороченного телевизора, большеватого для квадратуры зала, а сама пойду нежиться, на время позабыв о куче неприятных инцидентов, которые имели место быть за последние дни.