Татьяна Чистова - Война в наследство

– Мне надо уехать, – сказал он, – хочу дом в Ильинках продать. Там надо порядок навести, думаю, за неделю управлюсь.

– Как продавать? – оторопела Маринка, – зачем? Ты же сам говорил, что он будет вместо дачи!

Говорил, было дело. Да только ты, голубушка, губки кривила при упоминании об этой даче, и носик морщила. Как же: и от Москвы далеко, аж пятьдесят километров, и в поселковый магазин текилу не завезли, и салона красоты поблизости нет. Дикость и средневековье, да? И мобильник там хреново ловит, и соседи деревенщина неотесанная. А теперь по-другому запела.

– Выхода нет, – Олег искал в шкафу свою старую армейскую полевку, – я договорился насчет Артема. Надо заплатить, и все получится. Но придется дом продать, как раз хватит.

Маринка до хруста сжала пальцы и закатила глаза. Олег мельком поглядывал на нее, ловя признаки близкой истерики. Похоже, все к тому и идет, и скоро от ее криков зазвенит в ушах. Как будто это ее имущество продают. Дом достался ему от бабки с дедом с отцовской стороны. Хороший дом, с печкой, с огородом, и туалет, пардон, не на улице, вода есть. Сразу за забором начинается поле, за ним лес, и дорогу в прошлом году отремонтировали, так что и дожди не страшны, и зимой проехать можно. И там полно народа живет, правда, дачники, в основном, но есть и постоянные. А продавать ох как не хочется, точно что-то близкое и дорогое в чужие руки отдаешь. Пацанами они с Вадькой в Ильинках этих каждое лето зависали, каждую кочку знали, каждый куст. И потом часто приезжали стариков навестить, а после дом проведать, когда он опустел. Жалко его до чертиков, но деваться некуда.

Маринка скорбно сжала губы, подошла, взяла Олега за рукав.

– Подожди, – еле слышно проговорила она, – не продавай, не надо. Там хорошее место, тихо, воздух чистый. Где мы будем отдыхать, если я второго рожу, нашего с тобой общего ребенка? Да и деньги понадобятся – коляску купить, кроватку, и еще много всего. Не продавай…

Олег отцепил ее от себя, нашел старый рюкзак и пошел в комнату, прикидывая, что взять с собой. От враз накатившей злости соображал неважно и уже крыл себя последними словами, что рассказал Маринке о своих планах. Надо было молчком, втихушку, а теперь жди скандала.

– Олег, я все понимаю, – надрывно выдала та, – мы не дети. Я нужна тебе как прикрытие для комиссии по опеке, без меня Артема тебе не отдадут. Я согласна помочь тебе, но и ты…

– Артем мне не чужой, это моя кровь, – оборвал ее Олег, – и я его не брошу. Второй – хорошо, обязательно, но позже. Может, через год или два.

Маринка захлопала ресницами, разинула рот, закрыла, вытаращила глаза. Олег принялся быстро собирать вещи, не особо вникая, что он там мечет в рюкзак. Больше всего хотелось бежать отсюда, и бежать быстро, без оглядки. Из собственного дома, заметим.

– Опять позже?! – выкрикнула Маринка, – через годик, через два! А потом будет поздно! Да тебе плевать на меня, и всегда было плевать! Ты все врал мне, и сейчас уезжаешь прямо перед свадьбой! Не хочешь жениться на мне – не надо, я уйду немедленно!

Кинулась к шкафу, да так резво, что Олег едва успел отойти, принялась кидать на кровать свои вещи, зло сопела при этом и хлюпала носом.

– Марина, – как мог спокойно сказал Олег, – Я прошу тебя подождать. Мне надо всего десять дней…

– Врешь! – взвизгнула Маринка в своей манере рыночной торговки, – ты все врешь, всегда! Я на эту каторгу ради тебя согласилась, а ты о меня ноги вытер! Я тебе не нужна, так что проваливай!

И осеклась, умолкла, прикусив губу: сообразила, что проваливать-то придется ей, уматывать в однушку к любимой маме, и там куковать до конца своих дней. Осознала все и разом покраснела, покрылась пятнами и зло уставилась на Олега.

– А ты правда дура, – вырвалось у него. – Мне все говорили, а я не верил.

И, не дав Маринке опомниться, собрался и хлопнул дверью. На душе было мерзко и тошно до невозможности, точно с тяжелого похмелья. Даже голова гудела, а мысли в ней все до одной крутились тоскливые. Во-первых, он не был уверен, что продаст дом за две недели: одна надежда на риэлторов, но дачный сезон заканчивается, и возьмутся ли они продать неходовой товар еще вопрос. Но если хорошо скинуть цену, то можно попытаться. Главное, рассчитаться с директрисой, а все остальное потом. И еще: он ясно понял, что им с Маринкой придется расстаться. И дело даже не в том, что она Артема терпеть не может, а мальчишка платит ей взаимностью. Он прав: Маринка та еще дрянь, и ради своей выгоды пойдет очень далеко. Хорошо, если ей хватит ума собрать манатки и свалить, пока он в отъезде, но если нет – пусть пеняет на себя. Он ошибся, с кем не бывает, за взятку председатель комиссии по усыновлению «не заметит» и отсутствия свидетельства о браке. Бонусом, так сказать.

Дорога, что обычно пролетал минут за сорок, растянулась почти на полтора часа. То пробка на выезде из города, то ремонт моста, то мелкое ДТП, на объезд которого ушло почти сорок минут. На повороте к Ильинкам Олег оказался под вечер, а в поселок въехал уже в ранних сумерках. Миновал заросший камышом пруд, поднялся в горку и от неожиданности едва в канаву не скатился – на месте двух домов у кромки леса громоздились обгоревшие развалины. «Ничего себе» – Олег медленно проехал мимо. Он помнил хозяев этих домов, стариков, что жили здесь круглый год с незапамятных, как говорится, времен. И вот на тебе, погорели, причем давно: на пожарище успела вырасти трава. Может, весной все случилось, может, позже – Олег не был в Ильинках почти год. Сначала Вадька, потом Света, Артем, работа, одно цеплялось за другое, времени не было ни продохнуть, ни остановиться. Изредка звонила соседка, нестарая еще женщина по фамилии Анисимова: Олег еще весной, когда только начал сходить снег, попросил ее присмотреть за домом, пообещал заплатить. По ее словам, все было в порядке, по крайней мере на их улице под названием Кольцевая. Пока доехал до своего дома, заметил еще два пожарища, свежих, от них тянуло дымком, а головешки чернели как-то особенно мрачно. От их вида стало немного не по себе, даже мурашки по спине пробежали, но Олег списал это на сырость и туман, что подкрадывался с речки. К своему дому, зеленому двухэтажному, с острой крышей и выкрашенными в белый цвет перилами балкона, подъехал уже в полной темноте, и вздохнул облегченно, обнаружив его в целости и сохранности.

На шум двигателя вышла Анисимова, прогнала от калитки тощую брехливую дворнягу породы кабысдох, заторопилась к Олегу. Высокая, не толстая, но крепкая, даже мощная костлявая тетка на ходу застегивала куртку и поправляла короткие седые волосы. Жила она в Ильинках с весны до глубокой осени, мало с кем общалась, занималась только огородом и курами, которым осенью собственноручно рубила головы, забирая мясо с собой в город. Весной все повторялось по новой, и так уже много лет, что Олег знал Анисимову.