Виталий Дюпон - Запасной выход

– Здорово, Жи, тоже рад тебя видеть. – Филя раскрыл широченные объятия, и Жихарь скрылся в его мощной мускулатуре.

– Какими же судьбами, Жи? – спросил Филя, доставая приятеля из «западни».

– Да ехал мимо, – ответил Жихарь, – дай, думаю, «хлебничка» проведаю. А ты что, не рад гостям?

– Да рад я тебе, Жихарь, рад. Ты ведь по гостям просто так не разъезжаешь. Ну, пойдем на верандочку да потрещим. Мои ребята твоими займутся, не переживай.

– Ну, пойдем, пойдем, – ответил Жихарь, – потрещим о том о сем.

–А вот и девочки, – входя в коттедж, сообщила Ниночка с дежурной улыбкой сутенерши.

– Погоди пока, – резко оборвал ее Заболотний, – нам поговорить надо. Не мешай, потом позовем.

– Все понятно, – ответила она, – вам только нужно будет поднять трубочку и сказать, когда освободитесь. – И она вышла, увлекая за собой «работниц массажа».

– Ну что, Саша, есть еще информация? – спросил Гапон.

– Есть, Андрюша, – ответил А. Б., – только сначала давай определимся: ты хочешь быть в деле?

Бывший опер слегка сощурился, и в глазах его блеснул недобрый огонек, от которого у А. Б. по спине пробежали мурашки. На мгновение ему показалось, что он снова находится в вонючей камере ИВС, куда его посадили всего лишь на несколько минут, для того чтобы он понял, что его ожидает в случае несговорчивости.

Когда А. Б. переступил порог камеры ИВС, в него сразу же впились несколько таких взглядов.

– Ты кто будешь, мил человек? – спросил его один из заключенных, сидящий за столом справа от входа.

А. Б. окинул взглядом ужасную комнату, в которую он попал. Слева от него стояла параша, вонь от нее расходилась по всей камере. Прямо от входа, под потолком, располагалось маленькое зарешеченное окно с таким грязным стеклом, что, взглянув на него, нельзя было понять, день на улице или ночь. Камеру освещала только тусклая лампочка, терявшаяся в облаке густого табачного дыма. Сзади стола на нарах лежали люди и, приподняв головы, с интересом смотрели на вошедшего.

– Так ты что, язык проглотил, что ли? – требовал ответа человек за столом.

У него было огромное круглое лицо с приплюснутым носом, а над колючими глазами висели густые брови. Он был похож на борова. Тело его напоминало большой мешок, набитый салом, на котором висела грязная тельняшка без рукавов, а руки покрывала татуировка.

– Я… я… – А. Б. никак не мог начать говорить, настолько увиденная им картина повергла его в шок.

– Батюшки, да это же, кажись, мусорок! – донеслось откуда-то с нар.

И народ на нарах стал оживленно переговариваться. Несколько человек спустились, и один из них, подойдя к А. Б., отрезал ему путь к двери. Когда А. Б. рассмотрел и узнал его лицо, он невольно охнул и присел от страха. Это был один из его подопечных, которого он сам лично избивал и сажал за решетку.

– Александр Борисович, это вы? – любезно спросил тот.

– Щетинкин… – едва слышно прошептал А. Б.

– А чего его к нам-то кинули? Обознались поди… хату перепутали! – послышались недоуменные голоса. – Они же, менты, должны в других камерах сидеть.

– Да нет, не обознались, – возразил Щетинкин. – Всё по адресу, слава богу. Братва, все нормально, я знаю его! – И он подмигнул сокамерникам.

– Ты не боись, Борисыч, тут тебя никто не обидит. Мы с тобой дружить теперь будем. Будем? Что молчишь?!

– Б-б-б… ббу… д-д-дем, – с трудом выговорил, умирая от страха, А. Б.

Щетинкин снял штаны и… достал член. Одновременно А. Б. почувствовал, как несколько крепких рук поставили его на колени и зажали голову так, что он не смог ею пошевелить.

– Ну давай, дружок, суй в рот пирожок! – дико рассмеялся Щетинкин, двигаясь с членом в руке к лицу А. Б.

В это время дверь камеры резко распахнулась и на пороге возник начальник изолятора в компании со следователем из прокуратуры.

Заключенные сразу исчезли, будто их в камере и не существовало. Даже стол, за которым сидел «боров», был пуст.

– Ну что, Александр Борисович, будете минеты делать сокамерникам или пойдем наверх и будем сотрудничать? – услышал А. Б. голос у себя над головой, все еще стоя на коленях.

После этого А. Б. безоговорочно сотрудничал и выдал всех, кого только мог.

Колючий взгляд Гапонова появился только на мгновение, а потом его лицо стало обычным и тем, кто не был с ним знаком, могло показаться даже глуповатым. Но за это мгновение взгляд его как ножом полоснул по сердцу А. Б. и заставил вспомнить об одном из самых неприятных и ужасных моментов его жизни.

А цену гапоновской маски лица А. Б. знал хорошо. Он знал его много лет и дружил с ним, если так можно назвать их отношения, только лишь потому, что Гапонов был совершенно такой же беспринципный и ужасный человек, как и он сам.

Итак, Гапонов Андрей Андреевич работал в городском управлении милиции и поначалу занимался карманниками, мелкими уличными разбойниками и попутно всем дном преступного мира. Позже организовал обширную сеть стукачей, не без помощи А. Б., который щедро давал ему наркоту для них. Когда Гапонов приходил в камеру к наркоману через двое суток с дозой, тот ему выкладывал все, что он знал про своих друзей, и даже то, что они планировали делать в ближайшем будущем. Таким образом Гапонов не только был хорошо осведомлен о всех подводных течениях преступного мира своего города, но и делал ходы конем, меняя в нем приоритеты. Кого надо было убрать с дороги, он сажал, а тем, кто на него работал, расчищал путь и давал зеленый свет, поднимая их авторитет.

Потом в управлении появился молодой следователь, перешедший работать туда из районного отделения. И они с Гапоновым быстро подружились, так как имели совершенно одинаковые взгляды на жизнь. Оба смотрели американские фильмы про грязных и коррумпированных копов, и обоим нравилось играть в них в повседневной жизни. Тем более что новый следак был до маниакальности привязан к своей работе, больше всего ему в ней нравилось вести допросы с пристрастием. Он мог избивать подозреваемых целыми днями просто потому, что ему это очень нравилось. И у нового альянса раскрываемость сразу пошла вверх, а с ней – поощрения начальства и уважение коллег. А когда в управлении сформировали новый отдел по борьбе с организованной преступностью и производственным саботажем, который в народе назывался просто «шестерка», потому что был шестым отделом в управлении, то Гапонов со своим новым другом быстро заняли в нем почетные места. Вот тут-то и началась жизнь, которая так была похожа на ту, голливудскую, о которой друзья мечтали. Под негласным руководством А. Б. они влились в новую ячейку общества в своем городе. Ту ячейку, которая всем руководила и все могла, у которой была такая вседозволенность, какой они не воображали даже в самых диких своих мечтах.