Вячеслав Марченков - Синдром любви

– Маша!

– Ну, кушай Маша, кушай. А я выйду, обход сделаю,

Николаич, снял с гвоздя брезентовый плащ и накинув себе на плечи, вышел в коридор. Но не прошло и пятнадцати минут, как он, кряхтя, вернулся:

– А дождь-то, всё сильнее и сильнее. Испортилась погодка. Что ж мы хотели, осень на дворе.

Бурчал себе поднос Николаич и присев на табуретку у окна, взглянул на Машу, которая к тому времени отогрелась и сидела за столом, пересматривая газету, а потом неожиданно спросил:

– Ты, чья будешь, дочка? Не с Милены, случаем?

– Вы угадали, Николай Николаевич.

Как-то официально ответила ему девушка.

– А, что тут угадывать?

Не заметив этого, продолжил он:

– Я, в округе знаю почти всех. Хотя и не сызмальства, здесь. Ты, небось, Даниловны дочь?

Мария, в знак согласия кивнула головой.

– Похожа, похожа. Я твоего батьку знавал. Красавец, а не мужик. Да и мать твоя, не страшная будет. Ох, и бедовая девка, была. А что, за нужда привела тебя сюда, в такую рань?

Девушка, внимательно посмотрела на мужчину. Ей, как никогда, именно сейчас требовалось поделиться с кем-либо своею бедой, увидеть понимание в глазах собеседника. И решившись, она рассказала всё как есть. Поведав свою историю, Маша закончила словами:

– Не знаю, Николаич, куда бежать и что мне делать?

Николай Николаевич, раздумывая, покряхтел для приличия и ответил:

– Что тут сказать? От судьбы, девочка не убежишь. А на мать, зря обиделась. На то, она и мать. Покричит, покричит, да успокоиться. Не надо спешить тебе с работой. Дождись, Ивана. Но и в деревню, возвращаться нельзя. Заклюёт народ. Налетит, как саранча и заклюёт. Давай, поступим так: Живу я один. Жену схоронил, недавно, а детей бог не дал. Дом у меня просторный. Хозяйства, нет. Остановишься у меня, а завтра сходишь домой. Даниловна, отойдёт, переживать начнёт. Помириться с мамой надо. Вы свои, не дело вам ругаться. А когда, вернёшься, решим, как дальше жить.

От таких слов у Маше на душе стало, вдруг, легко. С благодарностью во взгляде она посмотрела на Николаича и произнесла:

– Я, в долгу не останусь!

– Таких речей, чтобы я от тебя не слышал.

Резко оборвал он её, и Мария поняла, что сказала лишнее. Не много погодя, в здание стали заходить люди. Начинался рабочий день. Николаич, вышел в коридор, приказав девушке дожидаться его в сторожке. Ждать пришлось не долго. Вернувшись, он подал Маше её плащ, который был уже сухим и тёплым, накинул на себя брезентовку, положил не дочитанную газету в сумку и они отправились домой, к Николай Николаевичу. Жил он не так далеко от железнодорожной станции, на краю посёлка. Дом был высокий и крепкий, с резными ставнями, крышей, накрытой шифером и железными воротами на сарае. Проходившие, мимо, люди, вежливо с ним здоровались и шутя, спрашивали:

– Дядь Коль? Ты где, себе такую красавицу нашёл?

– У нас в конторе, по справкам, выдают.

Так же шутя, отвечал он, и они с Машей смеялись над удачной шуткой.

– Вот, мы и дома!

Открывая, ключом, навесной замок на входной двери, сказал Николаич.

– Проходи, дочка!

Внутри, как он и говорил, было просторно. Не смотря на то, что мужчина жил одиноко, везде было прибрано. Большая кухня с русской печкой, огромный зал и две комнаты.

– Располагайся, где хочешь! Моё место, на печке. Люблю, кости греть. Старый стал. Что поделать, годы.

Добавил, сокрушаясь, мужчина. Мария, осматривая дом, зашла в ближайшую от кухни комнату, где в углу стояла большая кровать на колёсиках, а рядом с ней деревянная тумбочка, на которой, опёршись о стену, стояло огромное зеркало.

– Как, у вас хорошо? Дядь, Коль?

Проговорила она, зачарованно. А Николай Николаевич, стоявший за её спиной, улыбаясь ответил:

– Ну и ладненько! Слава богу, что тебе понравилось! Где и что находится, я тебе объясню потом, а сейчас, давай-ка позавтракаем.

– Нет! Нет! Я не хочу!

Застеснялась девушка, но возражения, дядя Коля не хотел и слышать. Он вышел в сенцы, зажёг керогаз и поставил на него кастрюлю. Через некоторое время, они уже сидели за столом и ели щи, приготовленные, видимо с вечера. Покушав, Николай Николаевич, отставил тарелку в сторону и сказал:

– Вот что, Маша! У меня сменщик заболел, так что придётся работать каждую ночь. А ты, не бойся, ни чего. Я приходить буду только на день.

– Да вы что, дядя Коля, я и так доставила вам столько хлопот.

Поняв всё прекрасно, запричитала девушка. Но, он, остановил её жестом руки:

– Бывают, дочка разные хлопоты. Одни приятные, другие нет. Так вот, позволь мне решать, что делать.

На этом, Николаич, сменил тему, рассказывая Маше про свою жизнь. Начав с того, откуда родом.

– Я, ведь, Машенька не местный. Я из-под Минска родом. Семья у нас была шумная, весёлая. Жили, пусть не богато, но и не голодали. Отец работал на заводе, а мама дома. Шила она, ой хорошо шила. К ней, со всей округи приходили люди заказывать, кто костюм, кто юбку. Ну, естественно, отрезы оставались. А это и деньги, и продукты. А тут, война. Всё перемешала, перевернула. У всех судьбы поломала, исковеркала. Я, с семнадцати лет начал воевать. Отец, погиб в первые дни войны, под бомбёжкой. А мать и двух сестёр, потом, каратели заживо сожгли в доме. Меня в это время не было. Бог, спас! Видно не нужен я был, ему там. Вот и подался к партизанам. Потом, регулярная армия. Два ранения. Закончил войну в Венгрии. Контузило меня там. С тех пор, малость недослышу. Но, что Господь не даёт, всё к-лучшему. Как говорят люди; « нет худа без добра». В госпитале, я познакомился со своей Дашенькой.

Он головой кивнул на портрет женщины в деревянной рамке, висевший на стене. Рядом висел ещё один, где она была уже вместе с Николай Николаевичем.

– Она, работала там?

Поинтересовалась Маша.

– Да нет! Тоже, лежала, лечилась. Хотя сама, санитаркой была. Тащила на себе раненого, а рядом снаряд ахнул, взрывом и оглушило. А холод, собачий был. Провалялись они в студёной воде всю ночь. Утром только нашли. Солдатик, тот, помер. Думали, и она не выживет, но Дашенька у меня – герой.

Здесь, Николаич, посмотрел на портрет и с грустью в голосе, добавил:

– Была. А детей, не смогли завести после этого. Что-то, по-женски, сильно застудила. Родом, она с этих краёв. Селезнёвка, слышала?

Мария, кивнула головой. Эта деревня, находилась в другом конце района.

– Ну, так вот!

Продолжил он.

– Сошлись мы с ней, и после войны приехали сюда. Глянули, а у неё, тоже родных не осталось. Куда мотаться? Купили сначала времяночку, да и стали потихоньку жить. Всё было в жизни. И радости, и разочарования. Она работала в больнице, а меня, от военкомата направили учётным столом заведовать. Но всю совместную жизнь, прожили душа в душу. Единственно, о чём жалею, что не я, первым, ушёл из жизни.

И Николай Николаевич, снова посмотрел на портрет.