Татьяна Рубцова - Выбор. Книга 3. Второй шанс

И помощник выхватил из наплечной кобуры пистолет.

– Нет! – закричал Виталий Степанович, неуклюже поднимаясь. – Включи сигнализацию, живо.

Андрей был уже в коридоре. Там, внизу, ждала охрана, вооруженная автоматами. Андрей надеялся только, что он умрет быстро, без длительной агонии в реанимационной палате.

Он приближался к лестнице, когда неожиданно впереди с металлическим лязгом упала решетка, отсекая его от остального мира. Там, снаружи, появились сотрудники, из лифта показалась охрана, а Андрей, оскалившись, тряс и тряс решетку, словно рвался к ним.

Внезапно он обернулся.

Оба его собеседника приближались к нему. Виталий Степанович потирал ушибленный локоть, а его помощник сжимал в руке пистолет.

– Убери оружие, – спокойно велел Виталий Степанович. – Он только этого и добивается. А ты, Андрей, успокойся, наш разговор не окончен. Пойдем.

– Убейте меня, или я убью вас, – прорычал, оскалившись, Андрей.

– Не обязательно нас убивать. Думаю, что мы и так договоримся. Заходи в кабинет, не показывай всему управлению свою дурь. А ты, Иннокентий Петрович, разблокируй дверь и отпусти конвой, потом можешь быть свободен. Заходи, Андрей, не отнимай у меня время.

Помощник Виталия Степановича хотел что-то сказать, но увидел только, что его шеф хладнокровно повернулся спиной к Андрею и, чуть прихрамывая, первым вернулся в кабинет. Андрей же менялся на глазах. Он опустил голову, криво усмехнулся и спокойно последовал за подполковником.

– Закрой дверь, – приказал Виталий Степанович, когда он вошел в кабинет. – Смотри, что ты натворил.

Он поднял ноутбук, осмотрел крышку.

– Поломал такую дорогую вещь. Ладно, что с тобой поделаешь. Помоги поставить на место стол. Давай вместе, переворачиваем. Двигай. Стулья поставь. А остальное затолкай под стол, уборщица уберет. Садись.

Сам Виталий Степанович сел на свое место.

– Так как поступим, а?

Андрей сел на прежний стул, пожал плечами и опустил голову.

– Андрей, послушай меня. Это последний наш разговор. Или нам предстоит долгое сотрудничество, или тебе до конца жизни предстоит одиночная камера. Одиночная, Андрей, подумай об этом. Дни и ночи один, в замкнутом пространстве – такое не пожелаешь даже Бен-Ладену.

Он достал из стола мобильный телефон, поставил таймер.

– У тебя десять минут, я засекаю. Думай, дольше возиться я с тобой не буду, ты и так отнял у меня много времени. Ну, две минуты уже прошло. Понимаешь, Андрей, у нас есть такое понятие, как внештатный сотрудник. Это будет твоя крыша. И деньги мы платим хорошие. Давай, Андрей, решайся, я жду.

И Виталий Степанович начал нажимать на кнопки своего телефона. Вид у него стал безразличный.

– За убийство? – Андрей не поднимал голову, и глаза его бегали, взвешивая, решая, обдумывая.

– Как придется, – равнодушно проговорил Виталий Степанович. – Ну, у тебя осталось мало времени. Твой ответ? Ты же боишься одиночества.

– Откуда вы знаете?

– Ты сам сказал: сцепил руки, напрягся, откинулся назад. Время вышло. Отвечай.

– Я согласен.

– Вот это мужской разговор. Скоро тебя отвезут на нашу базу, там ты пройдешь начальное обучение, инструктаж, а мы пока оформим все документы. И вот что я хочу сказать тебе, Андрей, с того времени, как подпишешь с нами все бумаги, дороги назад тебе уже не будет. А если вздумаешь нас обмануть, мы сдадим тебя твоему шейху. Ну-ка, скажи мне, что он с тобой сделает?

– Убьет, – с насмешкой в голосе ответил Андрей, так и не поднимая бегающего взгляда. – Только убьет, а перед этим постарается замучить до смерти.

– Вот именно. Наслышан о его жестокости.

– Смерть все равно придет, – медленно проговорил Андрей. – Заканчивается все. Я не обману вас. Но я вас не боюсь, – и он твердо и презрительно посмотрел на подполковника.

– Ты плохо меня понял. Я не запугиваю тебя, я просто предупреждаю, – подполковнику неприятно было видеть презрение в глазах такого преступника, как Андрей, но он переборол себя. – Да, я еще хотел тебя спросить – ты знаешь Никитина?

– Да, – Андрей снова опустил голову, и взгляд его нервно забегал, взвешивая, решая.

– Кто он?

– Следователь прокуратуры.

– Что тебя с ним связывает?

– Он пытался меня арестовать два года назад.

– И все?

– Нет. Я тогда похитил его маленькую дочь и отрезал ей палец.

– Ни хрена себе. Ты и на такое способен?

– Да.

– С тобой свихнешься. А, между прочим, это он приходил сюда и просил за тебя.

– Зачем?

– Чтобы вытащить тебя из тюрьмы, я так понимаю.

Андрей весь сжался, сцепил руки и задышал чаще. Виталий Степанович не отрывал от него взгляда, впервые увидев у него проявление эмоций. Да каких. Это были уже не мини жесты, заметные только при внимательном наблюдении. Андрей застыл, пальцы сцепились замертво, тело откинулось к спинке, плечи опустились. Страх. Дыхание участилось. Это был не просто страх – паника, ужас.

– А, знаешь что, Андрей, он звонит каждый день, спрашивает о тебе. Я его уже в черный список включил. Хочешь поговорить с ним?

Взгляд Андрея снова заметался. Растерянность, попытка уйти от решения, спрятаться в скорлупу, читались в нем. А Виталий Степанович, чтобы закрепить позиции, взял мобильный телефон и стал набирать номер.

– Говори, – Горелов протянул телефон Андрею.

Тот неуверенно и осторожно прижал маленький аппарат к уху.

– Да, я слушаю, – прозвучал оттуда измененный динамиком голос Никитина.

– Это я… – тихо, с придыханием, ответил Андрей.

– Кто? Андрей? Коренев?

– Да.

– Где ты?

– Здесь.

– Не можешь говорить?

– Могу.

– У тебя… все хорошо?

– Да… Я хочу сказать – спасибо, Костя.

– Андрей… Алло… Ты пропадаешь.

– Передай Олегу – на этот раз я ничего не испорчу. Шанс все еще мой.

И Андрей отключил телефон и вернул хозяину. После разговора он как-то расслабился и сидел, не шевелясь, упираясь локтями в стол, обхватив одной рукой другую и лишь иногда сглатывал, словно у него в горле что-то мешало.

– Вот видишь, Андрей, все оказывается так просто. И нечего было ломать мой компьютер и смешить сотрудников.

Андрея оставили в подвале на улице Гризодубовой, оборудованном то ли под тюремную камеру, то ли под временное жилье. Там были решетки, но не было конвоиров. Еду ему приносили три раза в день люди в штатском. Дверь не запиралась днем и вела в небольшой дворик, обнесенный высоким забором. В воротах стоял единственный охранник и не обращал на Андрея никакого внимания. Андрей мог бы выходить во двор, но он оставался в помещении, лежал на койке и дремал весь день. Иногда его выводили в соседнюю комнату, осматривали, подключали к приборам. Он отвечал на вопросы, подписывал бумаги.

А в Москве выпал снег. Врач, осматривающий его, признал здоровым, но велел больше гулять из-за бледного оттенка его кожи. Тогда ему приказали выходить во двор.