Андрей Измайлов - Форс-мажор – навсегда!

И вот домой вернулся охотник с холмов… Десять лет спустя.

Дом – где?

Судя по прописке, в Сосновом Бору. Другое дело – домашний очаг давно погас, прах и пепел. Но куда-то ведь надо возвращаться. Больше некуда.

Дом – это где ждут и встречают с неподдельным: «Наконец-то!» Идеальный вариант.

В подавляющем большинстве далеких от идеала случаев это, как минимум, квартира, куда имеешь полное право заявиться просто потому, что прописан там. Тоже нехреново! Надо же где-то базироваться, в конце концов! Токмареву – надо. Дело есть! Димка опять же… Сын. А папаша ему – Архара!

Так что поехали!

«– …проследует без остановки Стрельну, Володарскую, Красные Зори, Новый Петергоф, Старый Петергоф, Университет, Мартышкино».

Поехали!

Да, электричка располагает к дреме.

Невзирая на жесткость сидячих мест.

Невзирая на сбивающие с внутреннего ритма поминутные остановки.

Невзирая на подспудный мандраж перед неминуемыми контролерами – наличие билета или право на бесплатный проезд не спасает! Сказано: мандраж подспудный, атавистический, въевшийся с отрочества.

Невзирая на то и дело разъезжающиеся двери, выпускающие в тамбур злостных нетерпеливых курильщиков и впускающие… кого?

– Здравствуйте! – рокотнул над ухом Токмарева вкрадчивый басок.

М-м! Короток, однако, поводок оказался, на котором отпустили капитана-оборотня. Еще и Ульянки не миновали! Обувь у басовитого весьма устаревшей модели, но еще крепкая и тщательно начищенная – характерная для оперативников (если уж стаптывать каблуки, то казенные, от «парадки»). И басок характерный, как бы дружелюбный, но дистантный: мы по разные стороны, уважаемый, не переступать черту!

Изображать забытье по меньшей мере глупо и унизительно. Чему быть, того не миновать. Артем поднял голову. Да, не ошибся. Плащ-реглан – гражданский, однако физиономия милицейская, типа спивающийся старлей. Возраст – за сорок. И один. Почему один-то? Или провоцируют на «экшн»? А в тамбурах – и ближнем, и дальнем – как минимум еще по человечку в ожидании… Не дождетесь!

– Попрошу минуту вашего внимания! – обратился басок вроде к Токмареву, но чтобы слышали все. – Сейчас я вам расскажу про «Красную Шапочку»!

Артем внезапно реготнул и так же внезапно осекся (затылок, блин-нн! контузия!). Ощутил общее осуждение в свой адрес: мол, псих или как?

Угу. Входит старлей и хорошо поставленным голосом торжественно обещает: щас я вам – про «Красную Шапочку»! И псих не старлей, а Токмарев.

– Новый сорт моркови неприхотлив, морозоустойчив и содержит каротина в два раза больше, чем все известные сорта. Приобретайте семена моркови «Красная Шапочка», специально селекционированной для условий Северо-Запада. Сертификат прилагается!

Черт побери! Мнительность-бдительность. Хотя… почему бы отставному менту-старлею не поторговать в электричках, если он – отставной?! Семенная морковка, бульварные газеты, дезодоранты от потливости, фторированная зубная паста и прочая зараза – по дешевке. Громогласных коробейников развелось – нескончаемой чередой пошли. Заснешь тут!

А двухчасовая дрема Токмареву не помешала бы – за последние полгода спал редко, нерегулярно, мало: все четыре «высокогорные командировки» по сорок пять дней плюс три месяца вольного блуждания по все тому же высокогорью. То есть блуждание – невольное. Благо не подневольное. И вот – вернулся. К своим.

Дело за малым – докажи своим, что ты свой!

Доказывай не доказывай – без тебя тебя «решили»: «Воры, проходимцы и оборотни! Вы еще меня плохо знаете! Вы еще меня узнаете!» После подобных слов одно из двух: либо утереться и продолжить службу, наплевав на высокопоставленного дурака, либо… уходить.

Токмарев ушел. Сдал табельный «макар» и ушел – пока по болезни (положено! не отнять!), потом… видно будет. В коробейники податься? Сколько ждать грядущего «потом»?! Вечность?! Не меньше. Надо ли тогда ждать?!

Две известные российские беды – плохие дороги и дураки. Качество дорожных покрытий (а чаще отсутствие таковых) Токмарев испытал на себе в течение десяти лет и особенно за последние полгода. И таки пришлось испытать на себе качество дурака.

Отменное качество у генерала Середы! Абсолют! Единственное спасение – держись подальше от!

Токмарев и держался подальше – просто в силу, так сказать, командировочного образа жизни. Но рано или поздно…

Как правило, подчиненные всегда считают начальника если не шизофреником, то малость идиотом – независимо от умственных и деловых качеств вышестоящего. Генерал Середа – редкостное исключение, подтверждающее спорное правило! Документ прилагается…

Документ, размноженный на ксероксе листик бумаги, хранился под стеклом на рабочем столе у каждого неленивого мента:

«Разрешается гражданину Балаевскому В.В. играть на аккордеоне в переходах метро.

Генерал-лейтенант Середа».

Счесть тот листик за удачную пародию на паркетного шаркуна, возглавившего питерскую милицию?

Припаять авторство небезызвестному Пимену, майору из «убойного», пишущему книгу за книгой, – весело, но сквозьзубно (понятно, под псевдонимом… Пимен и есть Пимен, летописец: свидетелем господь меня поставил и книжному искусству вразумил)?

Счесть! Припаять! Когда бы не «шапка» ГУВД на том листике и не мгновенно узнаваемый росчерк (Сер… и завитушка). Так что, увы, подлинник. То бишь ксерокопия, но с подлинника. Возможно, патруль изъял бумаженцию у (см.) Балаевского в (см.) переходах метро и – как удержишься от размножения эдакого!

Ничо! Гармонист, жертва милицейского произвола, еще раз к генералу запишется, еще раз такую же цидулю получит. А Богдана Ульяныча Середу хлебом не корми – дай проявить заботу о населении: «Приходите, граждане! Жду вас по четвергам в своем кабинете. Телефон запишите. Приму личное участие в вашей незавидной судьбе». Вот еще проверить, выполняется ли подчиненными судьбоносное распоряжение о перекраске стен в каждом отделении милиции – из мрачно-зеленого колера в оптимистично-желтенький, и… как бы все проблемы решены.

Бре-е-ед!

А тут еще весна – обострение у шизофреников…

На март-апрель и пришелся пик объявленной генералом Середой кампании «Честь и достоинство». Под этим благовидным девизом-предлогом дали под зад сотням питерских милиционеров – служебное несоответствие. В структуры ГУВД поступали устные приказы о количестве офицеров, подлежащих увольнению; при несогласии с такой постановкой вопроса командир подразделения вызывался на беседу к Самому, где упрямцу предлагалось подать рапорт, и – пшел! свободен! К чести и достоинству многих руководителей, рапортов было много. Что, между прочим, означало: уходят лучшие…