Элла Гриффитс - Неизвестный партнер

– Да, конечно.

Всю дорогу от Бриндизи Рудольфа не покидало неприятное чувство: в показаниях Харри была какая-то неувязка. Но какая, Рудольф сообразить не мог. Встревоженный этим, он вслед за Кантагалли прошел двести метров до ателье и осмотрел серое каменное здание.

– Как видите, если бы герцог не пообещал ателье американскому скульптору, – Кантагалли сделал выразительный жест, – синьора 'алворсена не было бы сегодня в живых!

Ателье было обставлено по-спартански. Кантагалли внимательно следил за взглядом Рудольфа.

– К приезду гостя герцог здесь все переделает. Можете не сомневаться.

Воздух в ателье был спертый. Выйдя на улицу, Рудольф с наслаждением вздохнул. Было пасмурно, но тепло.

– Может быть, ваши люди нашли еще что-нибудь после того, как вы получили последнее донесение?

– Нет, – мрачно ответил Кантагалли. – Тут действовали профессионалы. Они охотились за трейлерами, это ясно. Трупы лежали нетронутые. Бумажники, деньги, часы – все было оставлено при них. Если бы преступники дали себе труд обобрать покойников, они бы непременно обнаружили, что синьор 'алворсен еще жив.

– Я все-таки не понимаю, где можно спрятать два трейлера?

– Я тоже. Усиленные поиски ведутся сейчас по всей Южной Италии. Очевидно, трейлеры уже успели перекрасить. Не исключено также, что они находятся за пределами страны. Я в это не верю, но мы должны учитывать все возможности.

– Вы обследовали все владения герцога?

– Si. Naturalmente. [15]Хотя мы точно определили место, где трейлеры были задержаны.

В семь вечера они покинули место преступления и заехали в Фоджу, где пообедали в маленьком уютном ресторанчике, который назывался «La Tentazione». Кантагалли объяснил, что это слово означает «соблазн», еда здесь действительно выглядела соблазнительной.

Ровно в девять они выехали из Фоджи в Бриндизи. По дороге они обсуждали вопросы, связанные с перевозкой трупов в Норвегию. Рудольф сказал, что они с фру Халворсен останутся в Бриндизи, пока Харри не поправится настолько, что сможет перенести перелет до Осло. Кантагалли пообещал держать Рудольфа в курсе всех дел и просил в свою очередь сообщать ему, какие новости будут поступать с Виктория-Террассе.

Они расстались возле отеля «Альберго континентале» без двадцати пяти двенадцать, и Рудольф уже предвкушал, как сейчас ляжет спать. Он мельком подумал о фру Халворсен. Наверно, она хорошо отдохнула за сегодняшний день.

В вестибюле он испуганно остановился.

– Наконец-то! – воскликнула Лиллиан Бек, бросившись к нему навстречу. – Я думала, вы никогда не вернетесь!

– А вы-то когда сюда приехали? – удивился он. – Я не знал, что вы приезжаете сегодня.

– Я приехала в начале десятого. К счастью для всех нас, и особенно для фру Халворсен. В отеле я сразу же спросила про вас. Мне сказали, что вас нет, а фру Халворсен у себя в номере. Я поднялась и постучала. Никто не ответил. В конце концов я попросила портье открыть мне ее номер. Фру Халворсен была без сознания, она сидела за столом, на котором стоял недоеденный обед. Ее увезла «скорая помощь». Я сама ездила с ней в больницу. Ей сделали промывание желудка. Содержимое взято на анализ. Врач считает, что ее отравили, поэтому остатки обеда отправлены в лабораторию полиции.

– Отравили? Вы хотите сказать, что кто-то намеренно пытался отравить фру Халворсен? – недоверчиво спросил Рудольф.

Лиллиан кивнула.

– Я так поняла врача. – Она помолчала. – Есть и другие плохие новости.

– Харри умер? – быстро спросил Рудольф.

– Нет, но мог умереть.

– Когда мы утром с ним разговаривали, он чувствовал себя хорошо. Врач надеялся, что его смогут перевести в отдельную палату.

– Его и перевели. Но, видно, кто-то твердо решил его убить. Убийцы вскарабкались по наружной стене, через открытое окно проникли в палату и пытались задушить Харри его же собственной подушкой, но в это время в палату вбежала сестра. Насколько я поняла, она ничего не слышала, но ей вдруг что-то почудилось, и она бросилась в палату. Убийцам удалось скрыться. У Харри шок, и его снова перевели в реанимацию. Пятнадцать минут назад я звонила в больницу, и мне сказали, что Харри, для его положения, чувствует себя неплохо.

– В какое время на него напали?

– Около одиннадцати. Я была в больнице, пока мне не сказали, что жизнь фру Халворсен вне опасности. Мне обещали позвонить, если ее состояние ухудшится. Я взяла у портье ключ от своего номера, и тут он попросил меня поговорить вместо вас по телефону, поскольку я, так сказать, из той же группы. Звонил врач, который ведет Харри, доктор Вар… не помню его фамилии…

– Вардани.

– Правильно, Вардани. Он рассказал мне, что случилось с Харри, и просил, чтобы вы позвонили ему сразу, как вернетесь.

– Сейчас позвоню. – Рудольф подошел к открытому телефону-автомату, который стоял в вестибюле.

Лиллиан слышала, как он по-английски спросил у врача, уж не живет ли тот в больнице. Потом Рудольф заговорил про Харри.

– Хорошо, – сказал он наконец. – Если Кантагалли разрешит, мы завтра же попытаемся увезти его домой.

– А как же фру Халворсен? – напомнила ему Лиллиан, когда Рудольф снова подошел к ней. – Вы про нее не забыли?

– Нет, не забыл. – Рудольф покачал головой: двое носилок с больными и три гроба с покойниками! Он вздрогнул. Если пассажиры узнают, они откажутся лететь этим рейсом. Правда, узнать это трудно. Гробы погрузят в багажное отделение задолго до отправки самолета.

– Вы ели что-нибудь? – спросил он у Лиллиан, чтобы переменить тему разговора. – Как я понимаю, забастовка на аэродроме в Бриндизи уже кончилась? А нам с фру Халворсен пришлось ехать из Рима на поезде. Очень долгое и утомительное путешествие.

Есть Лиллиан не хотела.

– Тогда ложитесь спать. Я чувствую, что завтра нас ждет трудный день.

Неожиданно Лиллиан заплакала.

– Я уже хотела дать телеграмму, что не приеду! Тогда бы фру Халворсен наверняка погибла.

Рудольф насторожился.

– А что могло помешать вашей поездке?

– В воскресенье вечером отец и Уле опять страшно поссорились. Как в прошлом месяце. Тогда они чуть не набросились друг на друга с кулаками. Я просто боялась оставить их одних!

– Из-за чего же они поссорились?

– Все из-за того же. Из-за денег. Все всегда упирается в деньги. Отец сердится, что Уле не хочет работать. Изучение психологии он не считает стоящим делом. К тому же Уле учится уже очень давно и конца этому не видно. В январе ему стукнет тридцать. А Уле обвиняет отца в скупости. Я думала, что их раздоры уже кончились: в прошлом месяце, после той ужасной ссоры, Уле сказал, что больше не будет приставать к отцу. Я тогда вздохнула с облегчением. Правда, Уле уже не первый раз давал такие обещания, но я ему поверила. Он как-то изменился. Стал более уверенным в себе. Конечно, слова он не сдержал, вышла отвратительная сцена, Уле даже крикнул отцу, что тот своей скупостью довел мать и она сбежала из дому. Хуже он ничего не мог придумать. Отец весь побагровел. Потом побелел как полотно. Сперва я боялась, что у него будет удар. Потом – что он убьет Уле. Он схватил тяжелый бронзовый подсвечник и замахнулся им. Уле испугался и убежал. Вечером он позвонил мне и сказал, что несколько дней поживет не дома. Отец немного успокоился, и я решила лететь.