Сергей Шалашников - Дело было в девяностом

И на всё это «джемкампания» решила наложить свою лапу… Естественно, данная экспансия встретила ожесточённое сопротивление местных «авторитетов», не желавших ни с кем делиться своими доходами. Лидерами группировок в то время являлись «Самосвал», «Костен», «Коваль», «Михо», «Макар», «Петрак», «Трифон-Юра», «Трифон-Серёга», «Алексей» и другие не менее колоритные личности. Из этой плеяды к ранее судимым уголовникам относились лишь Юрий Трифонов, Анатолий Ковалёв и Юрий Есин («Самосвал»). Между собой они враждовали, но объединялись против посягательств внешней угрозы – «воровского общака»…

Хотя «взять с боем» Приморье «общаковым» так и не удалось, определённое влияние они имели. Местные их уважали и старались лишний раз не конфликтовать. Между ними поддерживался нейтралитет по принципу «вы в наши дела не лезьте, тогда мы вас трогать не будем, а если чего захотите, то сначала давайте порешаем чего и как». Для урегулирования интересов и отношений с конца 80-х годов выступил некий Александр Свиридов («Свирид»), «воровской положенец» и держатель «воровской кассы», «смотрящий по Приморью», поддерживаемый «Джемом». Колоритная была личность: наколки, перстни, борода. Был чемпионом по рукопашному бою, закончил мореходное училище, был судоводителем в колхозе «Чапаево», рекомендовался доктором наук. С 1986 года занимался бизнесом. Его первой структурой была фирма «Стэп» в Уссурийске. Позже создал фонд помощи малолетним заключённым и фонд помощи погибшим сотрудникам МВД. Когда в 1990 году «Свирид» от чисто криминальных дел стал переходить к легальному бизнесу, он выдвинул на своё место некоего «Билла» – бывшего таксиста по фамилии Костюков. В Уссурийске подручным «Билла» являлся «авторитет» Сергей Гостюжев («Банзай»). Его группировка являлась самой мощной. Уссурийск, второй по значимости город Приморья, несмотря на отсутствие выхода к морю, тем не менее, играл важную роль в Приморье как крупный узел железнодорожного и автомобильного сообщения. Именно через Уссурийск шли все транспортные потоки из Находки и Владивостока на Хабаровск, мимо него было просто не проехать. Этим и пользовались криминальные «авторитеты», «Банзай» и другие, «делая бабки» на автотрафике. Город был поделён сразу между несколькими группировками. Но на излёте перестройки они только набирали силу…

В Уссурийске, также как и других некоторых городах Приморья, таких, как Дальнегорск, Партизанск, Спасск – Дальний, Лесозаводск, Дальнереченск и Арсеньев всегда была сильна «воровская идея». Проводниками её являлись бывшие уголовники, они же и подтягивали в свои ряды блатную молодёжь, наставляли её, учили жить «по понятиям» («приобщали»). Одним из таких «наставников» являлся рецидивист с пятью судимостями, известный в своих кругах как «дядя Коля»…

Появился на свет Николай Иванович Сергеев в январе 1946 года. Его отец погиб в Манчжурии в августе 1945-го, Коля его не увидел. Вскоре у него появился отчим, который часто по пьяным поколачивал жену, а заодно и пасынка. В 1954-м Колина мать зарезала его отчима, получила семь лет и сгинула где-то на Колыме, а Колю отдали в детский дом. Он рано начал воровать и получил первый срок уже в пятнадцать лет. Освободился в двадцать два года, но свернуть с кривой дорожки не получилось, и следующие двадцать лет своей жизни Коля провёл за колючкой, имея в «послужном списке» кражи и разбойные нападения. Назывался он «бродягой» и после последней «ходки» осел в Уссурийске в 1988 году, притянутый старыми корешами. Ему помогли с комнатой в бараке, в квартире с полуглухой бабкой, которая даже уже не понимала, что ещё живёт, и дядя Коля стал заниматься старыми делишками, но теперь осторожно. Больше он уделял внимания «приобщению» молодёжи к «воровской идее». Его нынешний дом всегда был открыт для пацанвы, в основном растущей в неблагополучных семьях. Этим пацанам, у которых не было отцов или отцы их были лохи, нужен был пример сильной личности, и дядя Коля этот пример им подавал. Те, кто не подходил для «приобщения», отодвигались, оставались самые толковые и проверенные. Им прививались «воровские понятия», им объяснялось, как нужно говорить с «людьми» и как правильно «разводить лохов», как вести себя при задержаниях и на допросах, как избегать ментовских подвохов, как жить в зоне, чтобы не «косячить» и «поддерживать людское», и многое другое.

Дядя Коля подавал пример не только своими «нравоучениями», но даже своим внешним видом и поведением. Высокий, сухопарый, почти весь в наколках, он терпеливо объяснял пацанам значение каждой из них, натаскивал пацанов на то, как по наколке понять, какой перед тобой человек. Поведения же дядя Коля придерживался скромного, никогда не повышал голос и часто повторял, что любой человек достоин уважения, пока не начнёт «косячить».

Вот такой был дядя Коля.

Сойдя с автобуса на Агеева, парни прошли немного и завернули на Карбышева. Было только девять вечера, но улица точно вымерла. Холодно, ветрено, темно. Только тускло светятся окна старых бараков да где-то впереди, где начинается частный сектор, погавкивают собаки.

– Долго ещё? – не выдержал Макс, – идём, идём…

– Уже скоро… – Антон выбросил окурок «кэмэла», взятого у таксиста, – слушай, Макс, что скажу… Дядя Коля человек не простой, с ним понтоваться не надо… За метлой следить, конечно… Ну а в остальном… В общем, сам смотри… Вот, кстати, и пришли…

Дверь к дяде Коле бы не заперта, как и обычно. Войдя без стука, парни разделись в прихожей, прошли через зал, где увидели бабку, сидевшую перед телевизором, старенькой чёрно-белой «Весной». Показывали фильм про Штирлица, только звук был отключен. Заметив удивлённое лицо Макса, Антон сказал:

– Да она глухая совсем…

Зашли в дальнюю комнату. Им навстречу с продавленного дивана поднялся дядя Коля, седоватый, с острым профилем и цепким взглядом, одетый в новенький «адидасовский» костюм. Узнав Антона, он заулыбался и протянул для пожатия костлявую ладонь с татуированными пальцами. Если Антон пожал руку дяди Коли вяло, то Макс по привычке тиснул, и в мгновение ладонь сидельца стала стальной.

– Макс, – парень назвал своё имя, – а вы дядя Коля, мне Антон сказал.

– Спортсмен? – дядя Коля глядел в упор.

– Боксёр.

– Проходите…

Комната выглядела по-спартански: помимо дивана пара кресел, шкаф, столик, на окне тюль, на стене затёртый ковёр, полы голые, на давно небеленом потолке – лампочка. Ещё гитара на видном месте.

Пока парни рассаживались, дядя Коля достал из шкафа блок «родопи», бросил на столик, возле пепельницы, пачку. Увидев бутылку водки, выставленную Антоном, просиял:

– А я думал, чё же сегодня не хватает… Это, Тоха, в холодильник бы заглянул…