Сергей Голубев - Право первого хода

– Слава, – а правда, говорят, что Киркоров сказал, что не будет больше выступать?

– А что, в Москве действительно памятник Цою поставили? А вы видели?..

И только Славик оборачивался, чтобы доложить, что памятник Цою действительно установили на Арбате, хотя и гипсовый, как с другой стороны уже доносилось:

–А правда, что Татьяна Дьяченко развелась с Юмашевым?

–Вячеслав Сергеевич, а вот ваш отец заявил на днях на собрании в Погорелом…

–Славик, а вы видели Максима Галкина? А что, он правда сейчас на "Бентли" ездит?

–А скажите, как вы считаете, Кензо…

–А мне лично Борселино больше нравится.

–Борселино на последнем показе, конечно… Но Кензо все равно круче. А вам как?..

–У Аллегровой, говорят, роман с Шуфутинским…

–А что, у Нагиева…

И Вика решила, что Славика пора выручать.

–Потанцуем? – шепнула она ему на ухо.

5

Бог есть любовь. Любовь правит миром. "Делайте любовь, а не войну" – такой лозунг бросили человечеству хиппи еще в шестидесятых. Войн с тех пор, правда, не стало меньше, но "делать любовь" научились везде, даже в платонической Стране Советов. Что уж говорить про нас, живущих в веселую эпоху перемен. С усердием неофитов и кроличьей торопливостью кинулись мы осваивать заповедную некогда камасутру, и если бы не климат и не контрацептивы, то приростом населения мы далеко переплюнули бы пресловутых китайцев.

Да, именно климат! И не зря я поставил его на первое место. А что же вы хотите, если огромный процент "делателей любви" (мы настолько цивилизовались, что теперь называем их красивым американским словом "fucker"), так вот, так уж получается, что большинство самых активных "факеров" делают эту самую любовь, не ограничивая себя рамками устаревших институтов семьи и брака. А значит и не дома. Потому, что дома жена. Или папа с мамой. Потому что юный "факер" с отдельной квартирой явление пока что скорее уникальное, чем повсеместное. Значит, возникает проблема "где?", где заняться практическим освоением той самой камасутры, если, в отличие от родины ее авторов, у нас на дворе большую часть года то дождь, то снег, то грязь после них. Вот и приходится ловить счастливые мгновенья в случайно и ненадолго освободившихся квартирах, антисанитарных чердаках или заниматься петтингом по подъездам.

И только наше короткое, как секс во время обеденного перерыва, лето, только эти несчастные полтора-два месяца освобождают нас от суетных забот о бренном и зовут в объятия вечной и чистой любви.

Ах, какая это поэзия, господа, оказаться вдвоем с любимым существом под гостеприимным пологом ближайшего пригородного лесопарка. Интимный мрак, таинственный шорох ветвей, тепло нагретой солнцем земли… Запах трав мешается с запахом новейшего средства от пота фирмы Лореаль. У вас кружится голова, сердце бьется в унисон с сердцем вашей избранницы, вы тонете в ее губах, ее груди, ее волосах, ее…

И вдруг яркий свет. И вдруг громкий глумливый смех. И вдруг чей-то грязный ботинок касается вашего обнаженного, беззащитного тела!

Прямо скажем: подглядывать из кустов за брачными играми свих сограждан – это занятие не для джентльменов. Но Вадим с Максом себя к таковым и не относили.

– Так, запиши-ка номер машины! – громко командовал Вадим не имеющему ни ручки, ни бумаги Максу.

Сам он в это время щелкал фотовспышкой, активно перемещаясь вокруг легковой машины, в которой в ужасе застыла застигнутая на месте преступления парочка.

– Документы! Документы приготовьте! – это уже мужику, чья бледная физиономия маячила в глубине салона.

Девица, видимо приходя в себя, начала что-то блеять и дергаться, пытаясь выбраться из-под партнера, все еще находящегося в состоянии ступора. Макс хихикал, стоя позади Вадима. Все протекало штатно.

Они называли это "ходить в курятник" или "щупать курочек". Бог его знает, почему именно так. Промысел этот был сугубо сезонным, но достаточно прибыльным и безопасным. К тому же они не нарушали никаких статей уголовного кодекса. Хотя, конечно, черт его знает, там столько всего понаписано. Во всяком случае, кажется, никому еще не пришло в голову жаловаться на них в милицию. Лучше уж отделаться легким штрафом, чем вытащить на всеобщее обозрение свои маленькие интимные тайны.

– Ну, так что? – продолжал ковать горячее железо Вадим. – Могу я посмотреть ваши документы? И вашей спутницы, кстати, тоже.

– Развели тут, понимаешь, порнографию, – высказал свое справедливое возмущение Макс, – а тут дети ходят. Езжайте вон, в Голландию, и можете себе трахаться там под каждым красным фонарем.

–Хм… – неодобрительно отозвался на эту отсебятину Макс. Он старался держаться строго и официально, видимо изображая из себя некое подобие полиции нравов, которой у нас, по правде говоря, пока еще, как ни странно нет. Нравы есть, а полиции почему-то… – Я долго тут возле вас стоять должен? Штаны бы хоть надели, гражданин. Смотреть же стыдно. Да и не на что, – добавил он вполголоса, обернувшись к Максу.

Тот одобрительно заржал было, но, получив удар локтем в район селезенки, закашлялся.

Мужик лихорадочно задвигался. Видимо сообразил, как нелепо и некрасиво он выглядит. Практика показывает, что надевать на себя брюки, сидя в тесном салоне малолитражки гораздо труднее, чем снимать их.

– Вы бы вышли, – доброжелательно-строгим, почти отеческим тоном посоветовал Вадим страдальцу. – Тут бы вам удобнее было.

Мужик, однако, на предложение никак не отреагировал, видимо из-за природной стеснительности, только усерднее стал брыкать ногами, пытаясь уловить перекрученную штанину. Его подруга даже не пыталась одеться, видимо понимая тщетность этих потуг, и только все натягивала на себя какой-то то ли плед, то ли чехол – в темноте было не разглядеть.

Макс и Вадим стояли рядом и, скрестив руки, с выражением сокрушенной добродетели на лицах в упор разглядывали сцену падения нравов.

Ситуация противостояния порока и добродетели разрешилась мирно и вполне предсказуемо. Незадачливый Дон-Жуан, экипировавшись, наконец, достаточно для продолжения переговоров, вылез из машины и теребя в руках права, которые, впрочем, не спешил отдавать, тоном жалобщика в приемной у прокурора, произнес:

–Может, не надо, а?.. Может так, а?..

Добровольные блюстители порядка на общественных началах сурово молчали, как бы не понимая делаемых им нехороших намеков. Их выдержке позавидовал бы любой лейтенант ГИБДД.

– Я же понимаю, – продолжал делать пассы в их сторону герой-любовник, – я же не отказываюсь. Ну, я же заплачу в конце концов! – перешел он на открытый текст, устав от твердолобости стражей общественной нравственности.