Игорь Чубаха - Хранитель понятий

– Еще бы не отозвали, – буркнул Денис, – Он наверное пообещал их на органику за бугор продать.

– Что? – не расслышала Юлия Борисовна.

– Это я о личном. Не отвлекаемся. Ищем образ. Есть же чудесные образы. Один всю жизнь хочет дамбу строить, чтоб защитить город от наводнений. Благородно? Благородно! Другой мечтал из Питера сделать европейский банковский центр. Тоже благородно. Вот нам бы чего-нибудь такого. Какую-нибудь сверхидею. А если она будет близка сердцам женского населения, тогда депутатский мандат у нас в кармане!

– На дальней двери дзинькнул колокольчик.

– Думайте-думайте, – подстегнул Денис сотрудниц и вышел встречать, кого еще там черти принесли.

Пацаненок ковырял стену в опасной близости от шкафа с верхней одеждой и опять беззастенчиво улыбался:

– Мы согласны наклеить двадцать пять листовок с этим вашим авторитетом. Только половину денег вперед.

Денис подумал, что мальцу некуда деться, и достал бумажник, отсчитал сто тридцать рублей и из кармашка досыпал пятьдесят копеек. Протянул. Малец взял, не глядя. Глядел он заворожено на бумажник. Денис спрятал бумажник, залез во второе отделение шкафа и протянул будто на привязи следующему пацаненку нулевые рекламные листовки. Пацаненок их сунул под мышку и свалил. За ним звякнул колокольчик.

– Я проверю, – неубедительно аукнул в след Денис и вернулся в кабинет, – Ну как, девочки, появились идеи?

– Может, он бойцам на чеченский фронт шерстяные носки шлет? – робко заикнулась Юлия Борисовна, – Посмотрите, – отклонилась она от аппликации из фото Шрамова и журнальных обрезков, – Лучше кепка, как у Лужкова, или лихо заломленная шляпа, как у Ельцина?

– Не знаю, мне больше воротник рубашки поверх воротника пиджака нравится. И без галстука, типа, не сноб, – отвлекся Денис. Это они пытались сэкономить на визажисте.

– А как у него с экологией? – прикинула Алиса, – Вдруг Гринпис у него на комбинате ночует, чтоб ни капли нефти не пролилось? Или вдруг он из своего кармана зеленый патруль по всему району содержит?

– Жидковато. Если давить на экологию, то конкретней. У них там в Виршах речка-вонючка какая-то. Пусть уж он какой-то редкий вид воблы от вымирания спасает.

– Тогда все рыболовы будут за нас, – обрадовалась Юлия Борисовна.

– А их жены – против, – остудила Алиса.

– Чую идею. Где-то рядом. Не могу поймать, – недовольно хлопнул себя по ляжкам Денис. Замер. Хлопнул еще раз, прислушиваясь к себе, будто у него внутри заговорил таинственный пророческий голос. Хлопнул еще и полез в карман. Карман был пуст, – Этот шкет спер мой бумажник! Ах он, огрызок вокзальный!!!

В общей комнате над столом Юлии Борисовны был приколот к стене «Листок гнева». На нем красовались неприятная рожа и подпись «Изорвать на мелкие части в случае плохого настроения». Если б Денис сейчас находился рядом с листком, он бы тому показал!

– Вот! – дико обрадовалась Алиса, – Нашли!

– Где? – стал оглядываться Денис на тему, куда бумажник выпал.

– Идею нашли, – утешила Алиса, – Пускай он за беспризорников возьмется. Их в городе тыщи. Будто наш Шрамов с детства с детдомовцами крутится и знает, что если чуть-чуть помочь, из них вырастают приличные люди.

– И все женщины за него будут голосовать! – единственный раз за день сказала что-то путное Юлия Борисовна.

Это уже была традиция – в пафосные моменты разъезжать по Питеру в черном, как антрацит, шестисотом мерсюке. Пусть модель вышла из моды, моду мы делаем сами каждодневно. Черный, будто космос, широкий шестисотый мерс с номером «с777 Шр» рулил по широкому, словно река Нева, проспекту. Справа от водилы, и мешая водиле не нарушать ПДД, широко известный бард Михаил Куб оголтело щипал струны:

– «Взорвано, уложено, сколото...» Нет, не так, ниже: «Взорвано, уложено, сколото черное надежное золото!». Нет, хрипче: «Черное надежное золото!»... Нет, каменный цветок не выходит, – гриф гитары чуть не задевал нос водилы, но искусство требует жертв.

Развалившиеся сзади Шрам, в парадном шоколадном костюме, и Игорь Гречкин по кликухе Ридикюль, калякали за дела.

– Можешь на музыканта не заморачиваться, – отмел Шрам подозрительные косяки Ридикюля, типа, достойно ли при посторонних о серьезных делах базарить?

– Ну так вот, – сразу же расслабился Гречкин, – Загибаю я, значит, в эту контору. Как ее?.. «Зель-ко». Отстраняю секретутку, чтоб не цырлалась под ногами, плюхаюсь в кресло для почетных гостей и забрасываю кегли на хозяйский стол. А директор конторы, из себя на якута похожий, сам, прикидываешь, допер, будто кто шепнул, какие у меня предьявы на душе, и, не давая мне пасть распахнуть, начинает вибрировать. Дескать, это была наша крупная ошибка. Дескать, только мы прочухали, кто крышует над «Венком-капиталом», сразу лапки поджали. И все заявы из Регистрационной палаты отозвали и засунули себе в задний проход. Я тогда его покаянную речь торможу. Типа: «Не с тобой, барыгой, я вопросы тереть заявился. Ты мне откройся, кто за тебя ответить может?»

– «Взорвано!..» Нет, не так, ниже. «Взорвано!». Еще ниже: «Взорвано!..», – мучился на переднем сидении бард.

– А этот, на якута похожий, лупит себя щуплым кулачком в грудину и заявляет: «Сам за себя отвечаю!». Ну тогда по правилам воркую ему: «Братан, бабок зашли за потраву поляны.» А он мне: «Без базара. Сколько?». Тут я совсем опух от таких нежностей. То есть, прикидываешь, Шрам, совсем не готов оказываюсь к мягкому обхождению. Вспоминаю, ты назначал тридцатник. Но тут язык сам повернулся: «Полтинник!» – рублю с плеча, – Ридикюль улыбнулся, мол, какой он находчивый хлопец, – И этот дуст прямо из стола начинает выгружать зеленые котлеты. Аккурат, пятьдесят косарей. Такая вот, блин, безнапряжная встреча.

– «Черное надежное золото!» – прохрипел, будто висельник, под дребезжание струн Михаил Куб и опять остался собой не доволен.

– Мишаня, ты хочешь именно эту песню залабать? – отвлекся Шрамов. Вальяжный, разморенный, скучающий.

– Ну да. Высоцкий – всегда в жилу. Только я так хрипеть не могу. Дрейфлю горло сорвать.

– А может, что другое?

– Я больше про нефть или бензин не знаю.

– Так и эта не про нефть, а про уголь, – огорчил Шрам, на самом деле в этот момент отмечающий, что мирная жизнь-то налаживается. Враг втягивает растопыренные на вотчины Сереги щупальца. Может быть, и самому Сергею стоит притормозить тишком подготовленные контрудары. Хотя, с этим он всегда успеет.

Миша споткнулся мыслью, пошевелил мозгами и расстроено выматерился.

– Двадцать штук зашлешь обратно, – вернулся Шрам к базару с Гречкиным.

– Нафига? – искренне очень удивился Ридикюль.

– Потому что за такой наезд положено не полста, а тридцать штук. Так ПОЛОЖЕНО, понял?