Элизабет Джордж - Тайник

— Классный у вас дом, Дебс, — сказал Чероки тихо.

Для Деборы это был просто дом, в котором она жила с детства, сначала как дочь овдовевшего дворецкого, незаменимого помощника и правой руки Саймона, потом, очень недолго, как любовница Саймона и, наконец, как его законная жена. Она хорошо знала все сквозняки этого жилища, его проблемы с водопроводом и злилась на нехватку розеток. Для нее это был просто дом. Она сказала:

— Он старый, в нем дует из всех щелей, и вообще с ним ужасно много хлопот.

— Да? А по мне, это настоящий особняк.

— Правда? — Вилкой она положила на сковородку девять ломтиков бекона и поставила жариться под решетку. — Вообще-то он принадлежит всем Сент-Джеймсам. Но когда Саймон поселился в нем, дом был в ужасном состоянии. В стенах жили мыши, по кухне шастали лисы. Саймон с моим отцом два года потратили на то, чтобы сделать его обитаемым. Наверное, братья мужа или его сестра могли бы поселиться с нами здесь, это ведь и их дом, а не только наш. Но они этого не сделают. Они же знают, что все здесь сделано Саймоном и отцом.

— Так у Саймона есть братья и сестры?

— Два брата в Саутгемптоне… Там у них семейный бизнес… Контора по перевозке грузов морем… А сестра здесь, в Лондоне. Раньше она была моделью, а теперь собирается работать на каком-то канале, который никто не смотрит, брать интервью у звезд, о которых все давно забыли.

Дебора усмехнулась.

— Тот еще характер, наша Сидни. Так ее зовут. Их мать сходит с ума оттого, что дочка никак не хочет остепениться. Мужчин меняет как перчатки. Каждый раз знакомит нас с новым парнем, который всегда оказывается мужчиной ее мечты.

— Здорово иметь такую большую семью, — восхитился Чероки.

Тоска в его голосе заставила Дебору отвернуться от плиты.

— Хочешь позвонить своим? — спросила она. — То есть маме. Телефон вон там, на буфете. Или поднимись в кабинет, там тебя никто не потревожит. Сейчас…

Она поглядела на настенные часы и посчитала время.

— Сейчас в Калифорнии четверть одиннадцатого вчерашнего вечера.

— Не могу. — Чероки вернулся к столу и плюхнулся на стул. — Я обещал Чайне.

— Но она имеет право…

— Чайна или ма? — перебил Чероки. — Они же… Ну, ма ведь никогда не была нам настоящей матерью, в смысле, такой, как другие матери, вот Чайна и не хочет, чтобы она узнала. Наверное, потому что… Ну, знаешь… Любая мать тут же села бы в ближайший самолет и прилетела, а наша… Вдруг надо будет спасать подвергающийся опасности вид? Лучше уж пусть не знает. По крайней мере, Чайна так думает.

— А ее отец? Он все еще…

Дебора замешкалась. Эта тема всегда была щекотливой.

— Сидит? О да. На том же месте. Так что звонить некому. На лестнице раздались шаги. Прислушиваясь к осторожной неровной поступи, Дебора расставляла на столе тарелки.

— Это наверняка Саймон, — сказала она.

Сегодня он встал раньше обычного, опередил даже ее отца, Джозефа Коттера, которому это, конечно, не понравится. Он был рядом с Саймоном все время, пока тот поправлялся после автокатастрофы, сделавшей его калекой, и не любил, когда подопечный лишал его возможности лишний раз о нем позаботиться.

— Хорошо, что я на троих нажарила, — сказала Дебора, когда ее муж присоединился к ним.

Саймон перевел взгляд с плиты на стол, где лежали ножи и вилки.

— Надеюсь, сердце твоего отца не разобьется, когда он увидит все это, — улыбнулся он.

— Очень смешно.

Саймон поцеловал жену, кивнул Чероки.

— Сегодня у тебя совсем другой вид. Как голова?

Чероки пощупал полоску пластыря у корней волос.

— Лучше. Медсестра была что надо.

— Она знает, что делает, — кивнул Саймон.

Дебора вылила яйца на сковородку и ловко их размешала.

— По крайней мере, он хорошо обсох, — заметила она. — Я обещала отвезти его в американское посольство, когда мы поедим.

— Ага. Понятно. — Саймон поглядел на Чероки. — Гернсийская полиция не уведомила посольство о случившемся? Это необычно.

— Да нет. Уведомила, — сказал Чероки. — Но те никого не прислали. Только спросили по телефону, есть ли у нее адвокат, чтобы представлять ее в суде. А когда я сказал «да», они ответили: «Вот и хорошо, замечательно, защитой она обеспечена, позвоните нам, как только что-нибудь будет нужно». Я им сказал: «Вы мне нужны. Нужны здесь, на острове». Я объяснил, что нас даже не было там, когда все случилось. Но они сказали, что у полиции наверняка есть улики и они не будут вмешиваться, пока дело не зайдет далеко. Прямо так и сказали: «Пока дело не зайдет далеко». Хороши шутки. И он резко отодвинулся от стола.

— Мне нужно, чтобы кто-нибудь из посольства приехал туда. Все это дело — форменная подстава, и если я ничего не сделаю, ее будут судить и вынесут приговор еще до конца месяца.

— А посольство может что-нибудь сделать? — Дебора поставила завтрак на стол. — Саймон, как по-твоему?

Ее муж задумался. Ему не часто приходилось иметь дело с посольствами, обычно к нему обращались из прокуратуры или адвокаты, выступающие в суде и нуждающиеся в показаниях независимых экспертов в противовес свидетельствам экспертов-криминалистов. Однако у него было достаточно опыта, чтобы предсказать, какое предложение сделают Чероки Риверу в посольстве на Гросвенор-сквер.

— Соблюдение процедуры, — сказал он, — вот главная задача посольства. Они проследят за тем, чтобы дело Чайны разбиралось в соответствии с законами нашей страны.

— И это все, что они могут? — ужаснулся Чероки.

— Почти все, к сожалению, — печально сказал Саймон, но бодро продолжил: — Полагаю, они удостоверятся в том, что Чайна получила хорошую защиту. Проверят личность адвоката, убедятся, что он не вчерашний выпускник. Позаботятся о том, чтобы любой человек в Штатах по желанию Чайны узнал о том, что с ней произошло. Будут вовремя пересылать ей всю ее корреспонденцию и регулярно отправлять своего человека навещать ее. В общем, сделают все, что можно.

Понаблюдав за Чероки, он доброжелательно добавил:

— Но вообще-то говорить еще рано.

— Нас даже на острове не было, когда это стряслось, — повторил Чероки как бы в оцепенении. — Когда все случилось. Я сто раз им это говорил, а они мне не верят. Но ведь в аэропорту должны быть какие-то записи? Разве время нашего отбытия не записано у них в каком-нибудь журнале? Журналы-то они ведут.

— Разумеется, — ответил Саймон. — Если дата и время смерти входят в противоречие с временем вашего вылета, то это очень быстро обнаружится.

И он поиграл с ножом, постукивая его лезвием о тарелку.

— В чем дело? Саймон, что такое? — спросила Дебора.

Он посмотрел на Чероки, потом поверх его головы перевел взгляд на окно, где Аляска то мыл мордочку, то прижимал лапку к окну, словно надеясь таким образом остановить текущие по нему капли. Осторожно подбирая слова, Саймон продолжил: