Елена Арсеньева - Лесная нимфа

Зачем убили ту женщину? Кому мешала ее жизнь? Говорят, убивают не только по злобе. Надо отнять вещь – и можно убить, если человек сопротивляется. Надо взять женщину – и можно убить, чтобы она не выдала потом. Можно, да? Как будто вылить напалм и выжечь все кругом, всех тех, до кого долетит хотя бы одна ядовитая капля. Убийство… Но разве он виноват, что полюбил Машу и хотел быть с ней? А она тоже полюбила его так, что забыла обо всем, об осторожности и маминых запретах? И они поехали к нему на дачу, и там, по пути… Нет ничего в мире ужаснее случайности, подумал Гриша, потому что если бы они случайно не пошли той дорогой… Он представил, насколько иначе все могло бы быть, и на миг забылся, улыбнулся. Но все равно: та женщина так же лежала бы в земле и траве. Значит, ничего не могло быть иначе, потому что тогда ее нашел бы кто-то другой и кто-то другой отравился бы на всю жизнь, как Гриша. Жизнь полна случайностей и несправедливости, понял он, и, не зная, чем утишить боль, которая уже не помещалась в такое маленькое слово, а вырастала из сердца, достигая кончиков ногтей и кончиков волос, он перевалился на диван, свернулся, прижимая колени к животу, чтобы задавить эту боль.

Кто-то вошел, и Гриша вскочил, ничего не видя. Но знакомые голоса разорвали пелену, и он увидел мать, дядьку, высокого парня… а, это следователь, который был тогда, в тот день…

– Сядь ты, – сказал Сергей Павлович, хмурясь от жалости и подталкивая племянника к дивану. – Посиди…

Мать молчала, часто дыша, и знала, что если скажет хоть слово, то заплачет, а переносить эти слезы уже нет сил ни у сына, ни у нее самой.

Никита молчал. Нет, он сразу не поверил, что этот измученный мальчик – убийца. Во всей этой истории есть какое-то чудовищное совпадение, и оно – главное, найти, в чем оно, – и все станет ясно.

– Григорий, не сходи с ума, ты мать в могилу вгонишь, – попросил Сергей Павлович, топчась рядом с диваном.

– А я сам в могиле, что, не видите? – пробормотал Гриша.

Мать схватила за рукав стоящего рядом Никиту. «Ну, с-с-сволочи…» – подумал он о тех, кто добился всего этого.

– Кто знал, что у тебя родственники на Линде? – спросил он, и похоже было, будто он взял Гришу за плечи и резко встряхнул.

– Да все, – ответил тот. – Из нашего класса… ребята…

– А кто знал имя твоего двоюродного брата?

– При чем тут Николай? – удивился Кучеров.

– Один из них назвался двоюродным братом Кольки Кучерова.

– Как это? – Гриша поднял красные глаза. – Почему?

– Не знаю, почему, – ответил Никита. – То ли просто пошутил, то ли след путал, то ли что еще. Вполне возможно, что тут случайное совпадение, но пока это – главная зацепка. Там ты сам когда в мае был, не помнишь?

– Я там не был, – сказал Гриша, – я там весь май ни разу… и июнь почти что…

– Как же так? – У Сергея Павловича было несчастное лицо. – Значит, кто-то из Колькиных знакомых?

Никита вздохнул. Круг расширился.

– Да, – добавил он, – тот человек – худощавый брюнет. Вроде тебя.

– Это не я! – выкрикнул Гриша. – Не я!

Кучеров обнял его, но Гриша начал вырываться. Мать обхватила его с другой стороны, уложила на диван. Он притих. Лежал, вытянувшись, зажмурясь.

– Это не он, – поглядел наконец Сергей Павлович на Никиту. – Он не мог.

– Да, – сказал Никита, – я и не думаю… Но кто мог? Кто-то мог ведь?

Гришина мать, закрыв лицо, сидела рядом с сыном. Она не плакала, но казалось, что они оба не дышат.

Кучеров отвернулся к окну. Никита неслышно вышел. Он подумал, что не отдаст этого дела никому. Если в управлении решат, что должен помогать следователь из милиции, пожалуйста, пусть помогает, а он, Никита, если бы нашел этого… то показал бы ему не только фотографии мертвой Катерины Долининой. Он бы привел к нему угрюмого Долинина, и трехлетнего мальчишку, который начал уже забывать маму, и тоненькую замкнутую девочку, которая днем никогда не вспоминает о матери, а во сне разговаривает с ней и то плачет, то смеется. И он бы показал убийце эту мать и этого сына, которых будто бы тоже нет в живых.

Алена чуть повернула голову и покосилась на одного из этих тощих литераторов, меж которыми втиснулась. Бледный такой, остроносый блондинчик с гладкими волосами, забранными в хвост…

Определенно она его где-то видела.

О господи!

Нет, гениальная рассеянность непременно погубит Алену Дмитриеву. Да ведь она сегодня о нем как раз вспоминала! Это же тот самый хакер, Денис, один из персонажей ее прошлогодних приключений, вступающих в явное противоречие с УК. Нет, ну как же можно было забыть, что Денис не только хакер, но и поэт?! Ну да, ведь именно благодаря его стихотворению о червонной даме Алене удалось тогда распутать весьма запутанный бытовой клубок и по заслугам воздать каждому из своих обидчиков [6].

– Не узнаешь? – усмехнулся он не без обиды.

– Отчего же, узнаю.

– Польщен. Не забыла, значит.

– Не поверишь – как раз сегодня тебя вспоминала.

Светлые глаза Дениса ожили:

– Ты вспоминала? Меня? Правда? Ты обо мне думала? Ты меня…

Да боже ж ты мой! Неужели та прошлогодняя зараза еще не вылечена?! Он что, все еще бредит прежними глупостями, этот пылкий поклонник писательницы Дмитриевой, вернее, ее тела?

– Спокойствие, только спокойствие, – усмехнулась Алена. – Просто мне нужна была одна инфа форумская. Ну, я и вспомнила, что в незапамятные времена был у меня знакомый хакер.

– Ставка прежняя, – ответил Денис, блестя глазами.

– Ответ прежний, – улыбнулась в ответ Алена.

Денис поджал губы.

– А как поживает Санча?

Санчей звали сестрицу Дениса, воинствующую лесбиянку, которая тоже тянула свои шаловливые ручонки к нашей обворожительной писательнице.

– А что, – с невинным выражением спросил поэтический хакер, – ты сменила-таки ориентацию? Но знаешь, Санча теперь предпочитает соплюшек, ты не пройдешь кастинг.

Туше. Вот за-ра-за… Ну да, с прошлого года писательница Дмитриева стала-таки на год старше…

– Вовсе нет, я ничуть не изменилась, – улыбнулась Алена. – Ваша семейка по-прежнему в аутсайдерах. В перманентных.

Ага! Один – один!

Денис громко засопел, машинально хлопая очередному пииту, вернувшемуся от микрофона, «стремной стойкой» для которого по-прежнему служил какой-то безропотный Ванька, на свое место.

– Понятно, – наконец выдавил Денис. – Ну ладно, переживем. Тебя сюда вообще каким ветром занесло? Союз писателей решил наложить свою лапу и на наше свободное объединение и прислал куратора?

– Да господь с тобой! – искренне ужаснулась Алена. – Я вообще с собратьями по перу не общаюсь. И разве я похожа на куратора?!

– Не похожа, – согласился Денис и добавил грустно: – Ты похожа на женщину моей мечты, но об этом ты и слышать не хочешь, если я правильно понял.